Портрет семьи (сборник)
Шрифт:
Режим установился сразу и четко: сон, процедуры, еда, прогулки. Гуляла я по парку и по «общегородской пешеходной тропе». Какой-то мудрый человек ее додумался проложить по территории санаториев. Сочи — город не для гуляний по берегу. Сразу за галечными пляжами идет ветка железной дороги вдоль побережья, потом крутой овраг, потом санатории, из которых на пляж попадают на лифтах или по длинным переходам. И только эта народная тропа, с калитками у каждого угодья, закрывающимися в восемь вечера и открывающимися в восемь
Хромоногого здоровяка я встречала на тропе.
Иногда он бодро ковылял, и мне приходилось прибавлять скорости, чтобы обогнать его, не идти рядом. Иногда он попадался мне навстречу. Еле плелся, тяжело припадая на палку, и выражение потного лица было усталым и злым.
Прошло дней десять моего пребывания в санатории, когда я увидела его на середине тропы у ротонды с видом на море. Он сидел на каменной скамейке, трость между колен, на ней крест-накрест ладони, сверху голова, лбом уткнувшаяся в ладони.
Так сидит человек, которому очень плохо. Я так и спросила, приблизившись:
— Вам плохо? Сердце? Приступ?
— Мне отлично, — прорычал он, не поднимая головы.
— Бросьте хорохориться! Сбегать за медсестрой, за врачом? За нитроглицерином?
— Идите своей дорогой!
Я не послушалась, присела на скамью.
— Если вы сейчас помрете или через полчаса адидасы отбросите, меня всю оставшуюся жизнь будет мучить совесть. Или прокуратура. Кажется, есть такая статья про неоказание помощи страждущему. Вы страждущий?
— Девушка! — Он повернулся ко мне. Знакомое выражение — усталой злости. — Оставьте меня и мои адидасы в покое! Сердце у меня не болит! Чего еще вам надо?
— Мне — ничего! — Я поднялась. — А вам не помешало бы записаться на курсы хороших манер.
Больше всего меня оскорбило обращение «девушка». Какая я девушка? Такая, как подавальщицы в столовой, телефонистки или продавщицы?
Хотя, когда на мне шорты или джинсы, легкомысленная футболка и глубоко на глаза надвинута панама, ко мне еще пристают допризывники. Но этот-то! Мог бы и заметить, что я не первой молодости, сколько раз сталкивались!
Через два дня сцена повторилась с точностью до наоборот. Я сидела в укромном уголке парка, откинувшись на спинку скамейки и положив ноги (правильнее — задрав и положив) на столик. После ванны, массажа и сытного обеда я задремала. Не заметила, что кто-то подсел.
— Сегодня отличная погода, — разбудил меня чужой голос.
Я скосила глаза, увидела трость и не сочла нужным отвечать. Надвинула панаму глубже на лоб, скрестила руки на груди, мол, вы тут лишние. Он продолжал говорить о погоде:
— Завтра обещают, что температура воды поднимется до шестнадцати градусов.
Молчу.
— А температура воздуха составит двадцать три… выше нуля… по Цельсию.
Молчу.
— Возможен
Молчу. Подумаешь, ходячий прогноз погоды!
Прогноз никуда не годился. Сам себе противоречил:
— Осадки маловероятны…
Я невольно прыснула. Он продолжил метеосводку и без паузы — извинения:
— Ветер умеренный до сильного, простите мою грубость!
Молчу. Но уже не из вредности, а потому, что быстро не сообразила, как извинения принять и навсегда отрезать дальнейшее общение. Он продолжал оправдываться:
— Идиотская ситуация, идиотский перелом. Полгода в гипсе, теперь надо разрабатывать. Мази, грязи, ванны! А она, сволочь, извините, это я про свою ногу, отекает и ходить не хочет! Вы под руку попались. Ну, извините!
— Хорошо! Забыли. До свидания! — быстро проговорила я.
— Уф! — Он облегченно перевел дух. — Значит, вы, девушка, на меня зла не держите?
— Девушка в киоске газетами торгует. Я вам не девушка.
— Признаться, — в его голосе явно слышался смешок, — первый раз встречаю дев… женщину, которой не нравится, что ее называют девушкой.
— Меня ваш первый и предыдущие разы не интересуют. Идите своей дорогой!
— Теперь я спокоен. — Он насмехался открыто. — Уж вы-то точно закончили школу хороших манер.
Встал и ушел. Я перевела дух. Быстро отвязался. Лучшие кавалеры те, от которых быстро избавляешься.
На субботу я записалась в экскурсионную поездку в Гагры. Агент экскурсионного бюро, которая сидела в холле перед столовой, сообщила, что в Абхазию не было поездок пять лет, а там есть что посмотреть.
Экскурсионный автобус собирал людей рано утром по санаториям. Нужно было выйти за ворота, тебя подхватят. У наших ворот кроме меня маячил и хромоногий. Он шутливо поздоровался, сделав вид, будто снимает шляпу:
— Доброе утро, женщина!
— Здрасьть! — проговорила, как прошипела, я.
— Давайте знакомиться? — миролюбиво предложил он, не обращая внимания на мою суровость. — Как вас зовут?
— Кира Анатольевна, — нехотя ответила я.
— Олег Петрович! — Он снова снял «шляпу».
В его насмешливости, надо признать, не было мужского превосходства, от которого млеют некоторые женщины. И хамского паясничанья не было. Просто хорошее настроение в хорошее утро. Аналогично он мог разговаривать с любым другим обитателем санатория, записавшимся на экскурсию.
Подъехал автобус, мы вошли и сели на двойное свободное сиденье, я — у окна, он — у прохода. По дороге заехали еще в три санатория, подбирая людей. Им, даже парам, пришлось садиться по одному на пустые места. Я хотела предложить Олегу Петровичу: давайте пересядем, пусть муж и жена или мать с дочерью будут рядом. Но он не рыпнулся, и я промолчала. Меньше слов — меньше зацепок для разговора.