Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы
Шрифт:
– Grossartig! Великолепно! – ответил доктор и продолжил с немецким акцентом. – Хорошо ест, хорошо спит, всё время шутит. Что может быть лучше?
– И когда ждать? – спросила фрейлина.
– Уже скоро. В конце октября. Может быть, немного позже.
– Скорее бы! – сказала Амелия.
– Да, – согласился лекарь. – Ende gut, alles gut!
– Всё хорошо, что хорошо кончается! – согласилась Протасова.
– Не совсем так, фройляйн Протасова, – поправил Стофреген. – Если карош
– До свиданья, Конрад! – сказала Амелия.
– Приходите почаще, не забывайте нас! – добавила Ольга.
Стофреген остановился у дверей и произнёс с улыбкой:
– В Германии говорят: Wer will was gelten, der komme selten!
Лекарь ушёл.
– Что он сказал? – спросила фрейлина.
– Немецкая пословица: кто хочет, чтобы его уважали, тот появляется редко.
В дверь постучали.
– Qui est l'a? – громко произнесла Амелия.
– Штабс-ротмистр Охотников! – послышалось изза двери. – Est-ce que je peux entrer?
– Entrez! – ответила Амелия.
Вошёл кавалергард Охотников.
– Я снова к вам, извините!
– Вот уж про кого не скажешь, что появляется редко! – с улыбкой заметила Протасова.
– Мне больше нравится другое правило, сударыня: Wer nicht kommt zur rechten Zeit, der becommt was "ubrig bleibt!
– Разве вам не велено объясняться по-русски? – спросила Протасова.
– Во-первых, это не французский, а дружественный нам немецкий. А во-вторых, я надеюсь, что вы меня не выдадите?
– Мы-то нет, – улыбнулась Амелия. – Но тут где-то ваш Уваров бродит.
– Его не встречал, а с Конрадом столкнулся. Нос к носу! – Охотников кивнул в сторону двери, ведущей в покои императрицы. – Как?
– Видимо, спит, – ответила Амелия. – Конрад сказал, что сейчас для неё сон – самое главное.
– Вот и отлично! – согласился штабс-ротмистр. – Больше не буду вас тревожить. Вот только…
Охотников достал из холстины розу.
– Как проснётся, передайте от всегда преданной и сверх меры восхищённой гвардии! Пошёл проверять посты. Августейший сон следует оберегать особо! Честь имею!
Щёлкнув каблуками, Охотников удалился.
– Что за немецкое правило ему по душе? – спросила Протасова.
Амелия улыбнулась:
– Он сказал: кто не приходит к назначенному часу, тот получает лишь то, что остаётся.
Дверь, ведущая в покои императрицы, тихо открылась, и появилась Елизавета Алексеевна.
– Луиза? – удивлённо воскликнула Амелия. – Ты не спишь?
– Кто-то приходил. Не ко мне?
– Был тот, кто не довольствуется тем, что осталось.
– Алексей?
– Да, – ответила Амелия и протянула сестре розу. – Просил передать. От гвардии. Преданной
Императрица взяла цветок и вдохнула аромат лепестков.
– Ох, Алексей!
А в одном из залов Зимнего дворца куражился шеф и командир Кавалергардского полка тридцатисемилетний Фёдор Петрович Уваров. Фигурой он был важной – генерал-адъютант Свиты Его Императорского Величества, кавалер ордена Святой Анны, ордена Святого Георгия, полученного за Аустерлиц, ордена Святого Александра Невского. Но главное, ему благоволил император.
Уваров степенно расхаживал перед строем вытянувшихся в струнку кавалергардов и читал нотации.
– И запомните все хорошенько! За незнание службы я выношу вам выговор! И весьма настоятельно рекомендую впредь оную знать более чётко! Ясно?
– Так точно, ваше превосходительство! – дружно ответили кавалергарды.
Уваров остановился и придирчиво оглядел строй.
– Ну что это такое, мои разлюбезные? Мундирам как надлежит сидеть? В обтяжку! А у вас?
Кавалергарды поспешно одёрнули мундиры.
– Мундир должен сжимать талию! – продолжал разъяснять Уваров. – И как? Сколько возможно! Под колетами и под мундирами отнюдь не должно быть подкладываемо ваты!
– Ваты нет, Фёдор Петрович! – подал голос один из кавалергардов.
– А треуголки? Как их положено носить?
– Поперёк головы! – хором ответили кавалергарды.
– А если гвардеец в шляпе и пешком, как ему следует отдавать честь?
– Левой рукой! – стройно рявкнул строй.
– А в фуражке или каске?
– Правой!
– А усы? – не унимался Уваров. – Усам надлежит расти не как им хочется, а согласно приказам! Усы должны подниматься вверх! Торчком торчать! Ведь ежели вдруг сейчас протрубит сигнал тревоги или, более того, появится сам государь-император…
Из коридора в зал донеслись чёткие шаги.
– Лёгок на помине! – негромко произнёс кто-то из кавалергардов.
– Цыц! – шёпотом скомандовал Уваров. – Смир-но!
Кавалергарды вытянулись во фрунт, поворотив головы в сторону приближавшихся шагов.
В зал стремительно вошёл Алексей Охотников.
– Тьфу, ты! – в сердцах произнёс Уваров.
– Что случилось, Фёдор Петрович? – спросил штабс-ротмистр.
– Думал, что государь.
– Разве похож?
– Дурной пример заразителен!
– Дурной пример? – с удивлением спросил Охотников.
– После самозванного Бонапарта каждый на себя корону втихомолку примеряет. А в строю тем временем непорядок! Упущение на упущении сидит и упущением погоняет!
– Где упущения? – Охотников обвёл взглядом строй кавалергардов.