Портреты Смутного времени
Шрифт:
Царь Михаил исключал из своего титула слова «князь Смоленский и Черниговский» и обязался не подписываться «государь всея Руси», чтобы не намекать тем самым на распространение своего суверенитета на русские земли, находящиеся в Польше и Литве.
Царь отказывался от всяких прав и покушений на возвращение Лифляндии, Эстляндии и Курляндии.
Все города, уступленные Россией по Деулинскому перемирию, оставались за Польшей. Исключение было сделано для города Серпейска, который передавался России за 20 тысяч рублей.
Любопытно, что одновременно в Полянове личные представители короля Владислава и
Грамоту русских бояр об избрании Владислава поляки так и не вернули России. В марте 1636 года сейм Речи Посполитой принял акт об утрате Грамоты и об обязательстве возвратить ее России, как только она будет обнаружена в архивах Польши. Замечу, что обещание вернуть Грамоту бояр сохраняет свою юридическую силу до настоящего времени, так как эта статья Поляновского мира и Второго протокола к нему никогда не отменялась и не пересматривалась за всю историю русско-польских отношений.
Умер Владислав в 1648 году, пережив на три года царя Михаила.
Вечного же мира между Речью Посполитой и Россией не получилось. В чем-то символично, что в год смерти Владислава IV началось восстание Богдана Хмельницкого. Посеявши ветер в Смутное время, поляки получили бурю, которая смела с географических карт Речь Посполитую. Драчливые паны во все времена при наступлении расплаты обращали взгляды на Запад и издавали душераздирающе вопили о помощи. Но, увы, им не помогли ни король-солнце Людовик XIV, ни великий Наполеон, ни британский Гранд Флит, ни тетушка Антанта, ни даже всемирная Лига Наций. Теперь ничему не научившиеся ясновельможные паны надеются на НАТО. Что ж, поживём — увидим.
ЛЖЕДМИТРИЙ I
История самозванцев теряется в веках, где-то во втором тысячелетии до нашей эры. К примеру, несколько самозванцев выдавали себя за персидских царей в VIII—III веках до нашей эры. Личности и деяния самозванцев всегда вызывали повышенный интерес у современников и потомков. Им уделяли много внимания составители летописей и хроник, и, конечно, самозванцы были лакомым куском для авторов исторических романов, вспомним того же «Лже-Нерона» Лиона Фейхтвангера.
Лжедмитрий I стал наиболее результативным и, соответственно, наиболее известным самозванцем в мире в прошедшем тысячелетии и, добавим, первым самозванцем в России. В марте 1804 года Фридрих Шиллер приступает к работе над драмой «Демитриус», так по-латыни подписывался Лжедмитрий I. В черновой тетради Шиллер записал: «Гришка, расстрига, русский, искатель приключений». Он без памяти влюблен в Марину. Далее Шиллер пишет: «Гришка в сцене с Мариной, где он экзальтированно и страстно изливает ей свои чувства». Но смерть в мае 1805 года помешала Шиллеру закончить драму.
Через двадцать лет к теме Лжедмитрия обратился А. С. Пушкин. В сентябре 1826 года по приезде в
Между тем Булгарин срочно начал свой роман «Дмитрий Самозванец». Несмотря на лихой закрученный сюжет, роман получился скучноватый и малочитабельный, но в нем приведена вполне благопристойная с точки зрения властей версия появления самозванца. Забавно, что «Дмитрий Самозванец» Булгарина и «Борис Годунов» Пушкина впервые были опубликованы в 1830 году, причем булгаринский роман на несколько недель опередил пушкинскую драму.
С тех пор не проходило и десятилетия, чтобы к хлебной теме Лжедмитрия I не обратился какой-либо маститый литератор. Особенно модной стала эта тема после вступления России в очередное «смутное время».
Первые слухи о том, что царевичу Дмитрию удалось спастись от смерти, появились в 1600 году. Правда, некоторые историки говорят о более раннем времени, ссылаясь на сведения иностранцев, почерпнутые из источников, датированных 1610 годом и позже, то есть задним числом. В русских же летописях и в других дошедших до нас документах нет ни намека о таких слухах. Если бы хоть где-то породился слух о живом царевиче, то последовала бы немедленная реакция властей — розыск, допросы с дыбой и наказание виноватых. Естественно, это было бы зафиксировано в официальных документах. Вспомним еще раз текст присяги Борису Годунову.
Новый царь боится всего и в присяге перечисляет возможные прегрешения подданных, поминается даже татарин Симеон Бекбулатович, а вот о Дмитрии нет ни слова. А, собственно, зачем? О нем давно все забыли.
Итак, первые слухи о живом царевиче появляются одновременно с опалой Романовых. Допустим пока, что это простое совпадение, и подумаем, кто мог быть инициатором этой затеи. Простые крестьяне, задавленные гнетом господ и лишенные права ухода от них в Юрьев день стали мечтать о царе-освободителе и выдумали воскресение царевича Дмитрия? Нет, это слишком хорошая сказка, она вполне подходит для историка-народника XIX века, но не для крестьянина начала XVII века. На Руси с IX по XVI век и слыхом не слыхивали о самозванцах. И приписывать самозванческую интригу неграмотным крестьянам просто смешно.