Портреты

Кендал Джулия

– Но, вероятно, было повторное расследование, после того как вас отпустили?

– Ну конечно, но оно ничем не кончилось. Думаю, что полиция все же считала, что это моих рук дело, и не слишком усердствовала. Раш допросил и потом уволил половину своих служащих – вот и все. Больше никто ничего не узнал. Каждый, на кого падало хоть малейшее подозрение, имел железное алиби и мог сказать, где он находился в тот вечер. Я был единственным человеком, который провел несколько часов в одиночестве, и к тому же оказался там, где мне совсем не следовало быть. А что касается кражи, то Рембрандта так больше никто и не видел. Много бы я дал, чтобы найти картину.

– А

что же Джонатан Раш?

– Ничего. Он вполне приятный пожилой господин. Он, по-моему, хотел сохранить свое открытие в тайне, так же, как и я, пока не началась вся эта чертовщина. Он был крайне огорчен, но он так богат, что несколько сотен тысяч фунтов не играют для него особенной роли, к тому же, часть этой суммы восполнила страховка. Его куда больше огорчило, что Рембрандт бесследно исчез. И к его чести, должен сказать, что он был единственным человеком, кроме моего деда, ни разу не усомнившимся в моей невиновности.

– И чем же все кончилось?

– Был суд, на котором, как я уже говорил, я имел бледный вид, но в конце концов был признан невиновным. Убийцу Бэнкрофта так и не нашли.

– Ох, Макс, вы даже не представляете, как я вам сочувствую. Но все же то, что я ничего об этом не знала, я имею в виду о том, в чем вас обвинили, означает, что ваша репутация не пострадала. Я должна признаться, что слышала об убийстве Бэнкрофта, но и только. Все это в прошлом, и все давно забыто.

– Почти. Но все же всплывает то тут, то там. Роберт никогда не упускает возможности напомнить кому только можно, ему-то вся эта история была на руку. Я уверен, что он собирался упомянуть о ней за обедом в тот вечер, только дед его оборвал. Я решил, что вы расстроились, потому что он вам рассказал, пока я был наверху. Но вы говорите, что это не так, тогда откуда же вы узнали? Джордж уверял, что к нему вы пришли после.

– Ой, – щеки мои стали пунцовыми. – Это все моя мама. Она совершенно неисправимая сплетница, и она смутно помнила, что ваше имя как-то связано с убийством.

– Бедная крошка, вы, наверное, подумали: «если бы я только знала, какой он негодяй!»

– Нет... нет. Я подумала, что она перепутала. Вы уехали, и я отправилась к Джорджу. Понимаете мне... мне надо было выяснить.

– Конечно. Потому что к этому времени вы поняли, что дело не ограничивается одной лишь дружбой.

– Совсем не ограничивается.

– И когда же на вас снизошло озарение? – спросил Макс с хитрой улыбкой, – уж не когда ли мы с вами прощались?

– Как это вы догадались?

– Милая моя девочка, только не думайте, что ваше лицо загадочно, как у сфинкса. Я надеялся, но не был уверен. Вот я и решил подождать и поглядеть, куда ветер дует.

– В вашу сторону, Макс, – сказала я тихо.

Он так посмотрел на меня, и у меня перехватило дыханье, а сердце заколотилось в груди как бешеное.

– В таком случае, – медленно произнес он, – думаю, нам стоит подняться наверх. Осталось кое-что, чему давно следовало случиться. – С этими словами он приблизился ко мне и заставил встать. Мне кажется, я никогда в жизни не забуду того, что было дальше. Я шла вместе с ним по лестнице, словно неживая. Меня страшило то, что должно было произойти между нами, я ужасно боялась, что все будет не так. Тысячи нелепейших мелочей казались мне в то мгновение очень важными. Макс, естественно, это почувствовал.

– Клэр?..

Я застыла при виде постели. Все мысли о страсти в миг улетучились, а с ними ощущение физического влечения

к этому человеку, которое я испытывала на протяжении нескольких месяцев. Мысли мои занимала стоявшая передо мной широкая кровать и уверенность, что я хочу сейчас оказаться где угодно, но только не здесь.

Макс взял меня за плечи и сквозь темноту всмотрелся в мое лицо.

– Клэр, что случилось? Ты похожа на испуганного кролика.

– Ерунда, – произнесла я, стараясь говорить как можно беспечней, – но, вероятно, я тогда была похожа на переполошившуюся школьницу, а не на двадцативосьмилетнюю женщину.

– А-а, погоди, – насторожился Макс, – ты же... не хочешь сказать, что у тебя этого еще ни разу не было?

– Разумеется было, – рассердилась я. Макс, откинув назад голову, расхохотался.

– О, я понимаю, тогда уже легче. Не то чтобы я очень давно не ложился в постель с девственницей. Ага... у тебя нет таблеток. Неважно, не беспокойся, можно обойтись.

– Да нет же! – я чувствовала себя все глупей.

– Тогда в чем же дело, дорогая? – спросил он снова, на этот раз очень ласково.

– Я... просто это слишком важно. Я не могу лучше объяснить.

Макс улыбнулся, притянул меня к себе и крепко обнял.

– Клэр, я должен был догадаться. Послушай, дорогая, мы не будем заниматься любовью, если тебе этого не хочется, хотя в таком случае ты вынудишь меня простоять всю ночь под холодным душем. Но поверь, я не людоед, и тебе ведь не то чтобы совсем безразлично, судя по тому, что ты мне сказала.

– Н-нет. Ой, Макс, я просто не уверена, что у меня получится...

– Но, может быть, ты позволишь мне судить самому?

Он нежно меня поцеловал, и я немного успокоилась, но он продолжал целовать меня все более долгими поцелуями, и я почувствовала, как в моих жилах запульсировала кровь. Я совсем забыла о своем волнении, и сейчас для меня не существовало ничего, кроме его прикосновений, жара, исходившего от его тела, его сильных мускулов, которых касались мои ладони. Губы Макса скользнули по моей шее, он медленно расстегнул мою рубашку и принялся целовать обнажившиеся плечи.

– Лучше?

– Да... О, да!

– Еще? – голос его сейчас был хриплым. – Да, – с трудом вымолвила я.

Он дотронулся до моей груди, и у меня перехватило дыханье. Он бережно опустил меня на кровать и бросил мою рубашку на пол. Я дрожала, и в то же время мне казалось, что я горю как в лихорадке. Мои руки потянулись к нему, и я прижала его голову к себе. Он тоже успел сбросить с себя рубашку, и я дотронулась до его груди. Я ощущала сильные удары его сердца, пока его руки ласкали меня.

– О Боже, Макс...

– О, Боже, Макс? Я слушаю, Клэр, продолжай. – Он произнес это очень глухим, почти сдавленным голосом, потом поднял голову, улыбнулся и затем, стянув с меня джинсы, бросил их на пол, и следом кинул свои. А потом его рука, осторожно касаясь меня, начала опускаться все ниже и ниже, скользя по чувствительной коже бедер. Я напряглась, и он это, видимо, почувствовал, а пальцы его продолжали поглаживать и дразнить, пока я не ощутила, что меня разрывают на части восторг и желанье. Я не могла поверить в свое счастье, мне казалось, что я создана для него и для вот этих прикосновений его длинных пальцев. Меня охватило блаженство, и я застонала, повторяя его имя. В следующий миг мы соединились, и я только видела, как его лицо то взлетает, то опускается над моим. Мое тело отзывалось на каждое его движение.