Портреты
Шрифт:
Я взглянула на Макса. Он крепко спал, сном очень усталого человека. Но его лицо сейчас не выглядело печальным, и он казался совсем молодым. Я очень тихо соскользнула с постели и, прихватив джинсы и рубашку, прокралась в ванную. Вскоре я уже сидела внизу в мастерской.
Привычная работа успокаивала и не мешала размышлять. Последние два дня принесли мне немало сюрпризов. Словно в головоломке, частицы стали наконец попадать на нужные места, и я теперь смогла как следует понять Макса. Передо мной была жизнь, сквозь которую пролегла трагедия, и любовь существовала в ней лишь для того, чтобы ее снова
Дэниел. Чудесный малыш, который заменял Максу целый мир. И вот этот мир рухнул в один день шесть лет назад. И шесть лет Макс оставался наедине с горем. Больше у меня не было сил думать об этом. Макс или расскажет мне, как все было, или больше никогда не заговорит об этом. Что бы там ни было, решать должен он.
Я положила кисть и потянулась, чтобы размять спину. У нас обоих появился шанс обрести счастье, и я постараюсь держать его обеими руками и не позволю ни Богу, ни дьяволу снова обидеть Макса.
Не успела я об этом подумать, как услышала, что он входит в кухню. Он насвистывал, и это был хороший знак, вероятно, тяжелые ночные воспоминания оставили его. У меня тоже стало легче на душе, и я пошла к нему.
День мы провели спокойно. Макс чинил наверху ставни. Он висел на окне, и я ужасно боялась, что он свалится.
– Будь добра, дай-ка мне шило! – крикнул он, не поворачиваясь.
Должна сказать, что я, будучи весьма самостоятельной женщиной, совершенно теряюсь, когда дело доходит до инструментов и техники и встаю в тупик при виде молотка или отвертки. Я принялась копаться в ящике, отчаянно пытаясь вспомнить, как оно выглядит.
– Клэр? А ну-ка поторопись. Опять начинается дождь.
– Иду. А как оно выглядит? – я сдалась.
– Что? – Он повернулся и поглядел на меня через стекло. – Невероятно! Клэр Вентворт, которая не нуждается в мужчинах, не знает, как выглядит несчастное шило?
Я бросила то, что было у меня в руке, а он прыгнул ко мне. Кончилось тем, что мы оба оказались на полу. Макс скрутил мне руки, и потом почему-то одежда слетела с нас, и мы занялись любовью. Я многое узнала о сексе за последние два дня и две ночи. Макс был тут весьма искушен. Раньше мне это никогда не приходило в голову, но, наверное, если бы я задумалась, то поняла бы, что его умение держать себя в узде, говорит о том, на что он способен, если захочет. А сейчас он этого хотел. Макс умел быть и совершенно раскованным, и очень разумным. Он был то ласковым и терпеливым, то насмешливым и настырным, как сейчас, или бесконечно чувственным, когда начинал рассказывать мне, что он со мной делает и что будет дальше, пока я не начинала сама просить его об этом, почти теряя рассудок от возбуждения.
– Макс? – я погладила его по груди, и он, повернув ко мне голову, чуть приоткрыл глаза.
– М-мм?
– Тебе не кажется, что пол немного твердоват, чтобы дремать на нем?
– А кто это дремлет? Я просто восстанавливаю свою мужскую силу.
– Я как раз хотела тебя спросить... – сказала я, смеясь, и потянулась к своей рубашке.
– Насчет мужской силы? – перебил
– Не то слово. Ты что, всегда решителен и готов к атаке?
– Бедняжка, я чувствую, Найджел действительно был занудой. Он что ни разу не кинул тебя на пол.
– Нет. Ему бы такое даже в голову не пришло. Этим было положено заниматься в постели, при погашенном свете, и по возможности скромно.
Макс захохотал.
– Я чувствую, мне еще многое придется тебе показать. Но попозже. Я не супермен.
Потом я съездила в город, чтобы забрать почту и купить хлеба для ленча, и мы ели сандвичи с паштетом, сыром и помидорами из сада. Когда распогодилось, мы пошли побродить по лесу и болтали о разных мелочах, о которых всегда говорят влюбленные, словно это помогает им увидеть мир глазами друг друга. Нам было просто очень хорошо вместе.
Мы прошли мимо деловито пасущихся на лугу коров, за которыми приглядывала старуха, сидевшая с шитьем в руках в кресле. Возле ее ног лежала ленивая собака, лаявшая только для того, чтобы отогнать мух. Толстая телка подняла голову, когда мы приблизились к ней, и дружелюбно взглянула на нас, а затем снова принялась жевать.
– Кажется, мы тут мешаем, а, милая? – с улыбкой спросил Макс. – Только представь себе, чтобы сказала вот та мадам, если бы знала, в каком мы живем грехе.
– Да, она была бы весьма шокирована и за ужином обязательно пожаловалась бы на нас своему глухому супругу.
– Разумеется. И испортила бы ему аппетит и настроение. Когда-нибудь, возможно, и ты будешь так со мной обращаться.
– Не исключено. Я вполне могу себе представить, как мы сидим дряхлые и ворчливые и жалуемся на ноющие суставы и непутевых детей.
– А ты бы хотела иметь несколько непутевых детей, Клэр? – спросил Макс между прочим, выдавая свое волнение разве что тем, что немного замедлил шаг.
– Хотела бы я... Ох, Макс. – Я совершенно забыла об осторожности, наслаждаясь счастьем и свободой, но все же сумела ответить быстро и легко. – Конечно, хотя, думаю, они у меня все бы стали музыкантами.
– Не обязательно. Может быть, вдвоем мы сумели бы передать им какой-нибудь ген, чтобы из них вышло что-нибудь толковое. Серьезно, Клэр. Ты когда-нибудь думала об этом... о детях, я имею в виду. Многим художникам вполне хватает искусства.
– Я люблю детей. И я бы хотела, чтобы они у меня были, даже очень.
– И я. Но в таком случае, нам прежде всего следует пожениться.
Слова, которые он произнес, прозвучали настолько обыденно, что я даже решила, что ослышалась. Но когда до меня дошло, я, как это уже бывало не раз за время моего знакомства с Максом, просто обомлела.
– Ты хочешь жениться? – с трудом вымолвила я.
– А ты как думала? Естественно. И чем скорей, тем лучше. Согласна?
– Я... да, конечно! Только я не хочу, чтобы ты вот так между прочим мне об этом сообщал.
– Милая моя девочка, между прочим, или нет, но, по-моему, я спросил что надо. Ты же сама мне все сказала вчера вечером. Я не хочу, чтобы ты передумала после того, как придешь в чувство.
– Поскольку дело касается вас, Макс Лейтон, то я едва ли когда-нибудь вообще приду в чувство.