Португальская империя и ее владения в XV-XIX вв
Шрифт:
Если рабочих рук в португальской морской империи постоянно не хватало, состояние морского флота было проблемой не меньшей. Полных данных о количестве португальских судов в этот период не имеется, но современники поэт Гарсия де Резенде и мыслитель-гуманист и историк Дамиан де Гойш одновременно утверждают, что Португалия имела не больше 300 судов, которые могли выходить в открытый океан. И такое положение было на самом пике ее могущества как морской державы приблизительно в 1536 г. Эта цифра для такой небольшой страны впечатляет. Однако подобное количество судов явно недостаточно для поддержания морской торговли империи, ведущейся по всему миру. Подходящее дерево для строительства кораблей было нелегко приобрести в самой Португалии; отсутствовали также дороги и судоходные реки, необходимые для его транспортировки из внутренних областей страны, где произрастали леса из дуба. Сосновый лес в Лейрии, посаженный недалеко от побережья по распоряжению короля еще в Средние века для снабжения верфей корабельным лесом, давал древесину не лучшего качества. Большую часть леса приходилось покупать на побережье Бискайского залива и в Северной Европе. Это касалось также корабельного имущества:
В некоторой степени дефицит покрывался в Индии, где тиковый лес, произраставший на западном побережье, шел на верфи в Гоа. Из его прочной водостойкой древесины строились в XVI–XVII вв. отдельные большие каракки и галеоны. Корабельные плотники на королевских верфях в Лиссабоне и Порту строили очень хорошие суда, которые вызывали восхищение у европейцев. Однако эти большие корабли были тихоходны, строительство их обходилось дорого, замену им было найти трудно. Индия, Малайя и Китай обеспечивали поставки древесины в неограниченном количестве для строительства небольших каботажных судов. Это были галиоты, фрегаты и подобные им парусные и гребные суда, которые можно было легко заменить, если они выходили из строя. Но опять давала себя знать проблема нехватки людей. В итоге на португальские суда, участвовавшие в морской торговле в Азии, начали набирать команды из местных моряков – так повелось со времен Албукерки, – офицерами же были португальцы или мулаты. Даже огромные каракки, водоизмещением от 1 до 2 тысяч тонн, которые плавали между Гоа, Макао и Нагасаки, имели команды, полностью укомплектованные из негров-рабов и азиатов, за исключением корабельных офицеров и 15–20 португальских солдат и канониров. На португальских кораблях, которые плавали между портами Индийского океана, капитан иногда был единственным на борту белым человеком. Даже лоцманами и боцманами, а зачастую и моряками, часто были мусульмане из Гуджарата. Еще в 1539 г., когда португальский полководец Жуан ди Каштру снаряжал экспедицию в Красное море, он столкнулся с тем, что никто из португальских лоцманов не был знаком с Баб-эль-Мандебским проливом и даже не имел надежных лоций этого района. Ему пришлось положиться на «арабских, гуджаратских и малабарских лоцманов», у которых были свои карты этого места.
Понятно, что португальцы господствовали в морях, находившихся в непосредственной близости от их главных баз – Гоа, Диу, Ормуза, Малакки и Мозамбика. Но, несмотря на это, владычество их на море имело доставшуюся по наследству непрочную основу, что показал оглушительный успех набега двух слабых турецких флотилий в 1551–1552 и в 1585–1586 гг. В первом случае турецкий адмирал Пири Рейс, выйдя с 23 галерами из Красного моря, сначала разграбил Маскат, а затем осаждал в течение нескольких недель португальскую крепость в Ормузе, несмотря на то что его силы, по сохранившимся сообщениям, были значительно меньшими, чем у осажденных. Во втором случае авантюрист по имени Мир Али-бей всего с одним кораблем, имевшим несколько орудий, изгнал португальцев со всего побережья суахили, за исключением Малинди, захватив 20 португальских судов и большое количество различной добычи. В противоположной части Индийского океана яванский и ачехский флоты часто устраивали блокаду Малакки. Малайцам на гребных судах иногда сопутствовал успех в сражениях с португальцами в узких реках и эстуариях, поскольку каракки и галеоны не имели места для маневра и не всегда могли поймать ветер в паруса. Даже почти на расстоянии пушечного выстрела от фортов Гоа мусульмане-мопла, корсары Малабарского берега, наносили значительный урон португальской торговле в прибрежных водах, перехватывая конвои из небольших судов, груженных рисом и продуктами питания для колониальной столицы.
Тем не менее понесенные поражения, как бы ни были они тяжелы, не могли подорвать основы португальского владычества в Индийском океане. Турецкие, египетские, малабарские и малайские пираты на весельных галерах и одномачтовых судах не могли эффективно противостоять в открытом море большим караккам и галеонам, составлявшим основу морского флота Португалии. На это были способны лишь китайские, приспособленные для военных действий джонки; суда береговой стражи действовали по приказу императорского правительства строго в водах той или иной прибрежной провинции. Можно сделать общий вывод, что Португалия действительно, в той или иной мере, господствовала в морской торговле в Индийском океане на протяжении всего XVI в. Потери, которые несла прибрежная торговля португальцев от пиратских набегов малабарских корсаров, не могли поколебать господство португальцев на море, подобно тому как деятельность французских корсаров и каперов, наносившая гораздо больший урон английской морской торговле во время Войны за испанское наследство, была не в состоянии подорвать мощь Британского флота.
Следует также помнить, что, когда мусульманские державы Индия и Индонезия в первый и последний раз договорились выступить совместно против португальцев и атаковали Гоа, Чаул, Малакку и Тернате, они потерпели сокрушительное поражение. Лишь Тернате был уступлен султану Баабу в 1575 г. из-за нераспорядительности местного португальского командующего. Оставшиеся три крепости, несмотря ни на что, удалось удержать; успешная оборона Гоа и Чаула в 1571 г. рассматривалась современниками как важная победа португальцев в Индийском океане, подобная победе дона Хуана Австрийского над турками при Лепанто в том же самом году.
Планам португальцев добиться монопольного права торговать пряностями Азии препятствовали, помимо нехватки судов и дефицита рабочей силы, и другие факторы. Несмотря на то что они господствовали в морской торговле в Персидском заливе благодаря своим крепостям в Ормузе и Маскате, они не могли полностью закрыть этот путь для мусульманских торговцев. Это было следствием того, что на протяжении почти всего XVI в. они были вынуждены поддерживать добрые отношения с Персией (Ираном), дружба с этой страной была необходима португальцам в качестве противовеса турецкой угрозе. Турки-османы завоевали Сирию и Египет между 1514 и 1517 гг.
Производство пряностей в Азии, в связи с ростом спроса на них в Европе, во второй половине XVI в. почти удвоилось, и цены, соответственно, возросли в два-три раза. Общий вес грузов, перевозимых на португальских кораблях, следовавших по маршруту вокруг мыса Доброй Надежды, оценивался в 40–50 тысяч квинталов ежегодно в первой трети века и в 60–70 тысяч позднее (квинталом в Португалии называется мера веса приблизительно в 130 фунтов, или 51,405 кг). Вес перца в этих грузах колебался от 10 тысяч до 45 тысяч квинталов, но на протяжении длительного времени составлял в среднем 20–30 тысяч квинталов. Вес других специй в ежегодных поставках – корицы, гвоздики, сушеной шелухи мускатного ореха и самого ореха, имбиря и др. – составлял от 5 до 10 тысяч квинталов. К концу века доля Португалии в экспорте перца в Европу упала до 10 тысяч квинталов, и большие его партии доставлялись по суше в Левант. Согласно заявлению, сделанному в 1585 г. одним информированным португальским чиновником, из Ачеха в Джидду экспортировали ежегодно пряностей (преимущественно на судах султаната Гуджарат) в объеме от 40 до 50 тысяч квинталов. Значительную часть этих грузов составлял, конечно, перец, но мы не знаем, какая его часть предназначалась для европейского рынка и как много потребляла его Османская империя. В начале XVII в., когда на Восток прибыли голландцы и англичане, положение португальцев еще больше ухудшилось. Но лишь в 1611 г. в Лиссабоне было официально объявлено, что перец все еще остается основным предметом торговли в Португальской Индии и единственным, который приносит достаточный доход португальской монархии.
Суда с грузом индийского перца отправлялись в Португалию в основном с Малабарского берега, где королевские чиновники должны были покупать его на рынках Кочина и Кранганура, ведя конкуренцию с индийскими купцами. Как уже упоминалось выше, большое количество перца производилось также на Суматре и Западной Яве, но большая его часть шла на китайский рынок. Этот индонезийский перец был дешевле малабарского, но такого же хорошего (или даже лучшего) качества; однако из-за конкуренции со стороны ачехских и китайских купцов португальцы так и не смогли сбить цену на перец на Малабарском берегу. Во второй половине XVI в. малабарские торговцы перцем соглашались брать плату за него только золотом, однако португальцы никогда не могли присылать из Лиссабона столько звонкой монеты, сколько было у венецианцев, покупавших на золото пряности в странах Ближнего Востока. К сожалению, документация индийско-португальских монетных дворов в Гоа и Кочине не сохранилась, и свидетельства, какое количество золотых монет поставлялось ежегодно из Лиссабона в Индию, далеко не полны. Но при сопоставлении различных фактов становится ясным, что большая часть золота, необходимого португальцам для своих закупок в Малабаре, поступала начиная с 1547 г. из Юго-Восточной Африки, Суматры и Китая. Именно в этот год (или на следующий) на монетном дворе в Гоа была начата чеканка золотой монеты под названием «Сан-Томе» («Св. Фома»), которая имела хождение в течение длительного времени наряду с популярным венецианским дукатом, ашрафи Ормуза, турецкими цехинами, пагодами Виджаянагара, мохурами Великих Моголов и другими золотыми монетами, ходившими по всему Востоку.
Первоначально перец в Лиссабоне был в свободной продаже для всех, но после 1503 г. все импортные товары начали продаваться через посредничество Дома Индии (Casa da India). В 1530 г. вышел королевский указ, что отныне Дом должен продавать пряности оптом (начиная от веса в один квинтал и больше), за исключением небольших их количеств, приобретаемых для пополнения аптекарских запасов. Как португальские, так и иностранные купцы закупали перец в Лиссабоне; одним из первых крупных предпринимателей в торговле пряностями был флорентийский купец и банкир Бартоломе Маркионе, заключавший большие контракты на поставку товаров из Гвинеи еще во время правления короля Жуана II. На протяжении почти всего XVI в. Антверпен был основным перевалочным и складским пунктом лиссабонского перца, откуда он поставлялся в различные страны Северо-Западной Европы. Немецкие и итальянские купцы и банкиры Фуггеры, Аффаитади (в Португалии они стали известны под именем Лафета), Джиральди соперничали друг с другом или же объединяли свои усилия, чтобы покупать перец и другие пряности у португальцев на основе долгосрочных и краткосрочных контрактов. Вплоть до 1549 г. португальцы имели свое собственное представительство в Антверпене, но оно прекратило свою деятельность в этом же году из-за невозможности конкурировать с более опытными фламандскими, немецкими и итальянскими торговцами. В последней четверти XVI в. иностранным купцам, заключавшим контракты на поставку перца, было позволено иметь свои представительства в Гоа и Кочине, чтобы можно было на месте наблюдать за покупкой и отправкой пряностей. Однако вследствие частых кораблекрушений и других непредвиденных случаев подрядчикам очень редко удавалось доставить товар в Лиссабон.
Кроме перца во второй половине XVI в. вырос португальский импорт мускатного ореха, корицы и имбиря, поскольку цена на них в этот период выросла почти в три раза. Португальская монархия не получала большого дохода от гвоздики и мускатного ореха, поскольку большие средства уходили на ежегодное снаряжение каррак и галеонов, на которых доставлялись пряности с Молуккских островов и моря Банда, и содержание фортов в Амбоне, Тернате и Тидоре. Контрабандная торговля процветала на этих отдаленных островах в значительно большей степени, чем где-либо еще. Королевский чиновник в Кочине в 1568 г. утверждал, что два галеона с гвоздикой, пришедшие с Молуккских островов, привезли только 2400 фунтов гвоздики, хотя оба корабля были снаряжены на средства короля. Большинство индонезийских пряностей были проданы португальцами в