Португальская империя и ее владения в XV-XIX вв

Боксер Чарлз Ральф

Возможно, и не стоит говорить о том, что, несмотря на сомнительные методы, с помощью которых в XVI в. жителей Индии обращали в христианство, потомки этих новообращенных становились с течением времени преданными христианами. Это понял епископ Думе, первый прелат в Гоа, когда он выступал (в 1552 г.) за изгнание с португальской территории всех тех индийцев, которые не приняли христианство. Если бы они остались и крестились, писал он, вряд ли можно было ожидать, что они станут добрыми христианами, «а вот их дети будут таковыми». Это в действительности и произошло. После массового разрушения индуистских храмов в 40-х гг. и массового обращения в новую веру в 60-х гг. XVI в. христианство прочно утвердилось на португальской территории в самом Гоа и Васими и в окрестностях. Подобно тому как в Европе потомки саксов, тевтонов и славян, которых во многих случаях насильно обратили в христианство, впоследствии стали пылкими христианами, так и жители Гоа и Васими по прошествии двух-трех поколений стали глубоко привязанными к религии, которая была навязана, довольно жестко, их предкам.

Не следует также забывать о различии между политикой Португалии и отношением в обществе

к приверженцам других религий в первой и второй половине XVI в. В общем и целом португальцы, осознав, что индусы вовсе не христиане, вначале были готовы терпимо относиться к этому факту и сотрудничать с ними, в противовес мусульманам. Действительно, Албукерки в конечном счете вынужден был отказаться от своего первоначального плана противостоять мусульманам где только возможно и часто в ущерб им поддерживал индусов; он понял, что не сможет обойтись без моряков из Гуджарата и мусульманских купцов в подобных обстоятельствах. Более того, Албукерки писал королю Мануэлу в октябре 1514 г.: «Мусульманские купцы имеют свои резиденции и поселения в лучших портах Индии. У них много очень больших кораблей, и они ведут значительную торговлю, и индусские цари очень тесно связаны с ними, поскольку получают от них доходы каждый год. И баньяны [18] Камбея, которые и есть основные индусские купцы в этих местах, полностью полагаются на мусульманские корабли».

18

Название купца в Западной Индии, от санскритского banik.

Албукерки и его ближайшие преемники, хотя и отождествляли индуизм со «слепым идолопоклонничеством», не занимались систематическим разрушением индуистских храмов и не вмешивались открыто в общественные церемонии и обряды индусов (за исключением запрета самосожжения вдовы с трупом мужа). По отношению к мусульманам они вели себя совсем по-другому – сносили мусульманские мечети и запрещали исламские обряды при первом возможном случае. Подобным образом у португальских первопроходцев в Азии и Абиссинии не вызывали беспокойства обряды халдеев и сиро– якобитов, то есть почитавших ев. апостола Фому [19] христиан Малабарского берега, и монофизитская Эфиопская церковь, когда они наконец установили связь с «пресвитером Иоанном». Но обострение религиозного противостояния в Европе, вызванного распространением протестантских ересей и одновременно происходившим возрождением Римско-католической церкви, получившим наименование Контрреформация, нашло свое явное отражение на Востоке во время правления Жуана III (1521–1557), который возвестил, как это назвал профессор Фрэнсис Роджерс, о наступлении «Эры латинского высокомерия».

19

Этнорелигиозная группа в Индии (современный штат Керала), считающая себя потомками первых индийских христиан, обращенных апостолом Фомой.

Вслед за созывом Вселенского Тридентского собора, учреждением инквизиции (1536) и введением строжайшей церковной цензуры в Португалии сразу же последовало разрушение индуистских храмов в Гоа и проявилась все крепнувшая тенденция считать христиан ев. Фомы и абиссинцев упорными еретиками, которых следует вернуть в лоно Церкви как можно скорее. В Европе принцип, что правитель и его подданные должны иметь одну и ту же веру – cujus геgio illius religio, – становится широко распространенным как среди католиков, так и протестантов. Было неизбежно, что португальцы постараются применить тот же самый принцип и в тех местах, которые они эффективно контролировали. На практике это относилось к их поселениям на западном побережье Индии и на равнинном Цейлоне. Уголовные законы, которые с 1540 г. начали действовать в отношении открытого исповедания ислама, индуизма и буддизма в некоторых владениях Португалии на Востоке, имели зеркальное отражение уголовных законов, принятых в европейских странах против тех, кто придерживается других форм христианства; соответственно правительства этих стран считали их подрывными и еретическими. Стоит только вспомнить отношение к католикам в Британии и Ирландии и те гонения, которым повсюду подвергались евреи. Было сказано, и, несомненно, это справедливо, что «человек – религиозное животное». С полной уверенностью можно заявить, что человек – это также преследуемое животное. История христианства, по сути пацифистской религии братской любви, дает нам много примеров этому. И деятельность португальцев в Индии не была исключением из всеобщего правила.

Римско-католическая церковь в Португалии и в ее заморской империи сохранила к 1550 г. сильные позиции; и ее положение еще более укрепилось с началом Контрреформации, которую Португалия безусловно и сразу поддержала.

Священники пользовались в значительной степени иммунитетом и были вне гражданской юрисдикции. Монашеские ордена и церковь владели около 1/3 наличной земли в самой Португалии и многими лучшими землями в Португальской Индии. Священники и прелаты часто оставались на всю жизнь в Азии, постоянно влияя на паству, что контрастировало с трехлетними сроками правления вице-королей и губернаторов, что выразилось в короткой рифмованной пословице жителей Гоа: Vice-rei va, Vice-rei vem, Padre Paulista sempre tem («Вице-короли приходят и уходят, но отцы-иезуиты всегда остаются с нами»). Прежде всего, у португальцев было глубоко врожденное чувство почтения к статусу священника, которое отразилось в еще одной народной пословице: «Самый худший поп лучше, чем самый лучший мирянин». Есть ряд факторов, которые помогают понять роль церкви в это глубоко религиозное время в военном и морском предприятии, создавшем в Азии португальскую морскую империю, которая была отлита в церковной форме. Когда некоторые королевские

чиновники в Гоа упрекнули вице-короля дона Конштантину де Браганса в попытках всеми возможными способами обратить в христианство местных баньянов (купцов), что могло бы значительно помешать сбору королевских налогов, «он ответил, что, как и все христианские принцы, он предпочел бы стремлению получить с этих земель доходы и снарядить каракки с грузом перца, прежде всего ради чести и славы Его Величества, решимость добиться обращения в истинную веру несчастных уроженцев Гоа, что он готов рискнуть всем, чтобы спасти хотя бы одну душу». Слова эти были сказаны не просто так, потому что это был тот самый вице-король, который отверг предложение правителя Пегу выкупить за баснословную сумму священную реликвию – зуб Будды, захваченный португальцами в Джафнапатаме, который архиепископ Гоа в присутствии народа раздробил на мелкие части пестом в ступке.

Если насильственное обращение взрослых было, в теории, запрещено монархом, церковными и государственными властями, то это правило не распространялось на индийских сирот на территории Гоа и Васаи, где разрешалось применение силы согласно королевским и вице-королевским указам, первый из которых был обнародован в Лиссабоне в марте 1559 г. Монарх повелевал в этом указе, что «все дети язычников в городе Гоа и на островах… оставшиеся без отца и матери, и без деда и бабушки, и всяких других родственников, и которые еще не достигли возраста, когда они могут все понимать и здраво рассуждать… должны быть тотчас же взяты и переданы в Коллегиум Св. Павла Общества Иисуса в уже упомянутом Гоа, чтобы монахи упомянутого коллегиума смогли бы их крестить, и обучить, и провести их катехизацию».

Затем вступило в действие законодательство, в Лиссабоне и Гоа, дававшее разрешение на использование силы при отнятии таких осиротевших детей у их живых родственников, наставников или друзей, и сила применялась довольно часто.

Но на этом законотворчество, предусматривавшее принудительные меры, не остановилось. В то время как из текста первоначального указа 1559 г. следовало, что под сиротой понимается такой ребенок, который потерял обоих родителей, и деда, и бабку, вскоре начали считать сиротой ребенка, который потерял отца, несмотря на то что мать, дед и бабушка были все еще живы. Объяснение подобной трактовки вытекало из португальского законодательства (Ordenacoes), которое определяло состояние сиротства подобным образом. И это определение применялось как в метрополии, так и в колониях. Оно было упразднено в 1678 г., когда более либеральные положения указа 1559 г. были восстановлены. Возраст, который позволял насильно забрать сироту у его нехристианских родственников, в указе 1559 г. особо не оговаривался. На практике он сильно варьировал, пока не был окончательно определен вице-королевским указом 1718 г. в 14 лет для мальчиков и 12 лет для девочек.

Задача розыска сирот и дальнейшего их обустройства, если необходимо, то и насильственным путем, поручалась священнику, которого называли «отец христиан» (Pai dos Christaos). Он обладал большими правами в защите духовных и насущных интересов новообращенных. Это был обычно, хотя и не всегда, иезуит; и на эту должность назначали не только в Гоа, но и в Васаи, и на Цейлоне, и в некоторых других местах на Востоке, где действовали португальские законы. Неудивительно, что родственники сирот прилагали все усилия, чтобы только скрыть детей от нежелательного внимания «отцов» и священников инквизиции, после учреждения ею трибунала в Гоа в 1560 г. Однако, как всегда, практика сильно расходилась с теорией. «Отцы» и служители Святой палаты иногда жаловались, что не только взрослые индусы помогали тайно вывозить детей на территорию индуистов и мусульман, но иногда это делали даже прирожденные христиане. Церковные власти неоднократно заявляли, что представители гражданской администрации проявляют безразличие в этом вопросе, а иногда просто не желают действовать, когда их просят оказать помощь.

Можно привести еще много примеров, чтобы показать, как португальцы прибегали к силе или угрожали применить силу в отдельные периоды времени и случаях, проводя христианизацию Востока, но одного примера будет достаточно. Падре Алешандре Валиньяну, великий реформатор иезуитских миссий в Азии в последней четверти XVI в., писал, что ев. Ксаверий, «коему присуща глубокая духовность и благоразумие, осознавал, как несовершенна и примитивна природа этих людей, созданий Божьих, и дар убеждения не столь впечатляет их, как сила. Именно по этой причине он считал, что будет очень трудно создать христианскую общину в среде негров (entre los negros, так автор называл индийцев в целом и жителей Малабарского берега в частности). Но еще сложнее будет сохранить ее, по крайней мере до тех пор, пока будет сохраняться владычество португальцев в этих местах; как в случае с морским побережьем, вдоль которого курсируют флоты Его Величества, воздавая по заслугам или наказывая местных жителей, в зависимости от того, чего они заслуживают».

Валиньяну добавил, что поразительный успех миссионерских методов Ксаверия на Рыбном берегу [20] был в большой мере обязан его дальновидному подходу, когда он чередовал в обращении с народом поощрения и угрозы. «И наряду с теми милостями, что он обещал оказать им, временами прибегал и к угрозам, пугая их тем, какой урон может воспоследовать, если [португальский] капитан запретит им рыбный промысел и морскую торговлю, и тем самым заставляя многих из них принять крещение (compellendo eos intrare ad nuptias)». Если даже Валиньяну и преувеличивал ту сторону деятельности Ксаверия, которая позднее получила известность как «политика канонерок», факт остается фактом, что подобные взгляды были распространены среди португальских миссионеров на Востоке. «Церковь воинствующая» больше не была фигурой речи.

20

Район города Квилон (Коллам).