Шрифт:
Людмила Дмитриевна Бирюк
ОБ АВТОРЕ
Автор историко-приключенческих романов, повестей и критических очерков Людмила Дмитриевна Бирюк родилась в 1946 году в Ростове-на-Дону. В восемь лет будущая писательница переехала с родителями на Кубань и ныне считает ее своей второй родиной. Здесь она окончила
С детства Людмила зачитывалась книгами, зовущими в неизведанные края, бескрайние моря, таинственное далекое прошлое. Пыталась писать сама… Однажды, по совету учительницы, она отнесла свой рассказ "Урок литературы" в редакцию краевого журнала "Кубань". Рукопись приняли — так появилась первая публикация 15-летнего автора.
Людмила и не мечтала о том, что когда-нибудь станет настоящей писательницей, но влечение к литературному творчеству не покидало ее, она постоянно что-то сочиняла, показывая написанное только самым близким друзьям. Лишь в 1998 году была издана ее первая книга — романтическая повесть "Война в кружевах". Потом последовали "Князь Репнин" и "Серебряные трубы" — историко-приключенческие романы со стремительным сюжетом, смелыми, благородными героями.
В душе и сознании Людмилы Бирюк главным героем и образцом для подражания был ее отец, боевой офицер Великой Отечественной войны Дмитрий Павлович Хоруженко. О нем и его товарищах-ветеранах она однажды рассказала в очерке "О казаках-гвардейцах", опубликованном в газете "Литературная Кубань". Сложилось так, что очерк прочел и высоко оценил Юрий Васильевич Бондарев. Окрыленная, Людмила относит в газету "Литературная Кубань" статью о новом романе Бондарева "Бермудский треугольник". И случается чудо: всемирно известный писатель лично благодарит ее и присылает несколько писем, которые теперь Людмила Дмитриевна свято хранит.
В 2004 году Л.Д. Бирюк была принята в Союз писателей России — для нее это большая честь и ответственность. Она много и упорно работает над своими новыми произведениями. Из-под ее пера выходит книга очерков "Острова нашей юности", посвященная проблемам детского и юношеского чтения, удостоенная муниципальной литературной премии им. Анатолия Знаменского.
А как же милый ее сердцу приключенческий жанр? Литературным творчеством Людмилы Бирюк интересуется московское издательство "Вече". В сериях "Русский авантюрный роман" и "Исторические приключения" выходят ее книги: "Бретер и дуэлянт", "Созвездие капитана Измайлова" и "Карнавал обреченных".
Романтикой и неподдельной любовью к истории России пронизаны страницы новой книги Людмилы Бирюк "Поручик Державин". Ее герой предстает не в привычном образе поэта-патриарха, о котором известно лишь то, что он Пушкина, "в гроб сходя, благословил", а молодым и энергичным сыном золотого века Екатерины II. Гавриил Державин проходит трудный, но яркий и честный жизненный путь от рядового гвардейца до великого поэта. Его судьба полна испытаний
Доступно и интересно написанный роман адресован и взрослым, и юным читателям. Он побуждает к размышлениям над историческими событиями, к стремлению ценить и беречь свое Отечество.
Глава 1
ШКОЛА ГЕРРА РОЗЕ
Мать бессильно склонилась над колыбелью. Ее двухмесячный сынок уже не мог кричать и только страдальчески открывал беззубый ротик. Заплаканная Фекла Андреевна обернулась к старой няньке:
— Что делать, Марфа? Совсем худо Ганечке. Пошли мужика в Казань известить Романа Николаевича…
— Уж послали, барыня! Но и нам не след опускать руки. Есть одно средство, народное, верное… — Нянька кашлянула и замолкла, словно испугалась того, что сказала.
— Нет! — отшатнулась Фекла. — Знаю я ваши дикие обряды! Чтоб я своими руками…
— Все одно, дитя помирает.
Худенькое тельце временами сводила судорога, младенец дрожал, чуть слышно хрипя. На крошечном лбу выступили капельки пота. Когда приступ отпускал, огромные синие глаза устремлялись на мать словно с немым укором.
И она решилась. Вынула сына из зыбки, бросилась на широкий двор и остановилась перед пекарней, над которой вился дымок. Там с утра хлопотали дворовые бабы: месили тесто для хлеба. Обернувшись, Фекла увидела, что вслед за ней на крыльцо вышла Марфа.
— Раздумывать нечего, — убеждала нянька, — вишь, еле дышит…
Две румяные молодайки согнулись перед барыней в поклоне, бормоча приветственные слова. Фекла молчала, а нянька, цыкнув на них, строго спросила, подошло ли ржаное тесто, и велела все приготовить для лечения младенца.
Бабы переспрашивать не стали, кинулись к большой русской печи ворошить багровые головешки. До Феклы доносился лишь торопливый шепот:
— Давно бы так! Видать, барчонок неготовый родился, недопеченный… Ничего, перепечем с Божьей помощью. А коль не помрет, потом здоровяк будет!
Бездвижного Ганю освободили от пеленок, обмазали с ног до головы ржаным тестом и примотали крестьянским полотенцем к большой хлебной лопате.
— Где Марфа? — еле выговорила Фекла, оглядываясь и ища глазами скрывшуюся куда-то няньку. — Я одна не смогу!
— Сможешь, матушка! Так надобно по обычаю, — уговаривали бабы, вручая матери лопату с ребенком. — Печь в самый раз готова.
— А долго ли держать?
— Только скажешь: "Господи, помилуй" — и вынимай!
Фекла с содроганием глянула в пышущий жаром зев печи.
В это время в дверях показалась Марфа. Притворно зевнула, прикрыв рот ладонью, и спросила, будто невзначай:
— Чего печешь, хозяюшка?
Мать молчала, застыв в полуобмороке. Бабы тут же зашептали, подсказывая: "Хлеб пеку!"