Поручик Ржевский и дама с солонкой
Шрифт:
– Не стану хлопать себя по лбу, – сказал Тутышкин, но Ржевский как будто не слышал:
– У Карамзина в сочинении было кое-что про Рюрика, и вот когда чтение дошло до того отрывка, я объявил всем собравшимся, что Ржевские ведут свой род прямо от Рюрика.
– Не присутствовал, к сожалению, на том вечере, – повторил собеседник, а Софья Петровна, явно подстреленная Амуром, в очередной раз бросила на поручика одобрительный взгляд.
– Великая княгиня, – продолжал болтать Ржевский, – тогда улыбнулась мне и сказала: «Историю вашего рода мы в другой раз послушаем».
– Очень интересно, –
– О! Я сам принесу Софье Петровне из буфета всё, что она пожелает.
– Можете не утруждаться.
– Но я ещё не рассказал вам историю своего рода!
Отставать от этой пары поручик не собирался, так что, следуя за ними в сторону буфета, болтал без умолку:
– У Рюрика было двое братьев. Один с синими усами…
– С синими усами? – удивлённо переспросила Софья Петровна.
– Да, сударыня, – тут же кивнул Ржевский, довольный, что смог увлечь даму беседой. – Его же так и звали – Синеус. А другой Рюриков брат имел усы самые обычные… но был он, правду сказать, плохо воспитан и вообще свинья.
Поручик выразительно посмотрел в сторону мужа Софьи Петровны, давая понять, что о плохих манерах заговорил не случайно, и Тутышкин, кажется, понял. И даже предпринял контратаку.
– А какого же цвета были его «самые обычные» усы? – спросил он, приглядываясь к усам поручика. – Может, рыжие?
– Нет, совершенно точно не рыжие, – возразил Ржевский. – Светлые… или тёмные, – поправился он, глядя на усики своего собеседника. – И был этот брат не только свинья, но и вор!
– Да отчего же вор? – Тутышкин явно не ожидал такой дерзости. Мгновение назад он решительно шествовал с женой в сторону буфета, а теперь резко остановился. – Объяснитесь, поручик.
– Да оттого, что имя у него такое было, – непринуждённо отвечал Ржевский.
– Не понимаю вас.
– Так звали же его Фрувор, – улыбнулся поручик. – Только вслушайтесь в это имя: Фру-вор.
Тутышкин, судя по всему, решил сделать вид, что не понял прозрачного намёка:
– Вы как-то странно выговариваете звук «т». Насколько мне известно, второго Рюрикова брата звали Трувор.
– Нет, Фрувор! – настаивал Ржевский.
– У Карамзина так написано.
– А откуда вы знаете, если сами говорили, что на том вечере, когда Карамзин читал своё сочинение, вас не было?
– Я книгу купил. Вот и знаю.
– То есть вы утверждаете, что история моих предков вам известна лучше, чем мне? – нарочито рассердился Ржевский. – Нет, милостивый государь. Мне лучше знать! Фрувор – так звали этого мерзавца! Потому что на любые слова он презрительную рожу корчил. Вот как вы сейчас. И отвечал так, знаете, недовольно, с фырканьем: «фру-фру-фру». Как свинья! И руки имел загребущие. Вор, короче говоря. Но, слава Богу, род Ржевских не от него произошёл, а от Рюрика, который был человеком во всех отношениях порядочным.
Тутышкин, кажется, дар речи потерял – настолько поразился наглостью собеседника. Поэтому Ржевский решил, что сейчас самое время нанести решающий удар:
– Господин, Фруфрышкин, позвольте пригласить вашу супругу на следующий танец.
И в этот самый миг
– Ах, вот вы где! – воскликнул хлыщ, обращаясь к Софье Петровне. – Надеюсь, вы помните, о прекраснейшая из всех замужних фей, что обещали мне эту кадриль?
Заиграл оркестр, а значит, всем, кто собирался сейчас танцевать, не следовало мешкать.
Брюнетка виновато посмотрела на поручика и с нарочито приветливой улыбкой подала руку хлыщу, однако Ржевский, конечно же, не думал сдаваться:
– А на следующую мазурку я могу вас пригласить? – спросил он.
Брюнетка печально покачала головой.
– Увы, поручик. Этот танец уже обещан.
– А на котильон 1 ?
Карие глаза дамы, казалось, умоляли о прощении:
1
Котильон – танец продолжительностью 1-2 часа, состоящий из элементов вальса, кадрили и польки. Исполнялся в конце бала.
– Этот танец я тоже обещала.
– Но я продолжаю надеяться, что свободно хоть что-то! – Ржевский заслонял хлыщу дорогу, не давая увести даму.
– Оставьте надежду, поручик. – Софья Петровна достала из ридикюля записную книжку и открыла, а Ржевский впился взглядом в строчки, изучая имена своих врагов.
Правда, всё прочесть не успел, да и почерк у дамы был не слишком разборчивый, поэтому, когда книжка захлопнулась и отправилась обратно в ридикюль, в памяти осталось немногое:
«Кадриль – Петушкевич Александр. Вот как зовут этого хлыща во фраке!
Гавот – Ру… может, Русинов, а может, Русаков.
Снежная буря – чёрт его знает, кто там был записан.
Кадриль – Замовский Иван… а может, Зимовский.
Менуэт – опять Петушкевич!
Галоп – кто-то там на букву «Н» или «В». Неверов… или Веверов. Ну и почерк!
Вальс – не успел прочитать.
Кадриль – не успел прочитать.
Мазурка – Никодимов Пётр.
Котильон – Бенский Сергей».
И всё же этими обрывочными сведениями, добытыми с боем, Ржевский остался доволен и потому без сожаления смотрел, как Софья Петровна удаляется под руку с хлыщом, щеголяющим в чёрном фраке. Если узнал, с кем дама танцует мазурку и котильон, то можно действовать!
Баталия разворачивалась интересная. Крепость Софья издали постреливала глазами в осаждающего, метя в самое сердце, но не с целью убить – она лишь дразнила. А поручику, чтобы ворваться в эту крепость, следовало преодолеть неприятельский заслон. С одной стороны находился Тутышкин, а с другой… Как там было в предпоследней строчке Софьиных записей? Никодимов!
Обдумывая ход будущей баталии, Ржевский решил, что сначала надо атаковать именно того, кто застолбил себе мазурку, то есть Никодимова. После мазурки бал всегда прерывается банкетом, а кто танцевал с дамой мазурку, тот имеет право сопроводить прелестницу к столу и во всё время банкета сидеть рядом с ней. А муж… Муж – не воз груш, можно и подвинуть.