Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
Решительно встав с кровати, Екатерина принялась быстро одеваться.
– Ну куда ты, ну зачем ты...
– расстроился Ржевский.
Она бросила ему в ноги штаны.
– Побаловались и хватит.
– Екатерина, не дури. Давай еще поваляемся.
Он протянул к ней руки, надеясь поймать ее за бедра.
– Не могу-у-у!!!
– завизжала она.
И схватилась за саблю.
Глава 17
Она, он и Наполеон
– Я все же полагаю, Машенька, война с Наполеоном
– Непременно будет.
– Вы, Александр Палыч, рассуждайте, сколько хотите, только, умоляю, не останавливайтесь.
– Да, да, примите мои извинения... Этот проклятый корсиканец не успокоится, пока не подожжет Москву.
– Что-то я никак не подожгусь. Прибавьте, Александр Палыч... порезче! порезче!
– Да, да... он всех будет резать. Он сам про себя говорит, что ни во что не ставит и миллион человеческих жизней.
– Ой-ой-ой, умираю...
– Что такое? Что с вами?
– Не спрашивайте...
– Машенька закатила глаза, вся сделавшись пунцовой.
– Шевелитесь же, бога ради. Вы можете ругаться матерно?
– Не могу, воспитание не позволяет.
– Попробуйте, миленький, ну пожалуйста, попробуйте. Я это обожаю. Ну же! Ну!
– Наполеон, сволочь!
– воскликнул царь.
– Якобинец чертов, гад, ублюдок, собака, сука, кобель, зараза.
– О-о-о, как хорошо. Мать... мать его помяните...
– Наполеон, твою мать!
– разошелся император, чувствуя, что дело близится к развязке.
– Чтоб ты сдох!
Машенька металась под ним, царапая его плечи, и шептала, словно в бреду:
– Еще, еще... как сладко...
– Наполеон, твою праматерь! Отца твоего и братьев! У-у-у...
Еще мгновение - и все было кончено.
Царь навалился на нее всем телом, тяжко отдуваясь.
– Бонапарт, корсиканская вонючка, - еле слышно бормотал он.
– Якобинец голоштанный...
– Александр, слезьте с меня.
– Выскочка... коротышка недоделанный...
– Слезьте же, я вас прошу!
– взмолилась Маша, толкая его руками в грудь.
Царь покорно перекатился на спину, тупо уставившись в потолок.
– Ненавижу... Наполеон, скотина, уродина...
– Замолчите вы наконец со своим Наполеоном! Меня это уже не возбуждает. Давайте лучше поговорим о любви.
– Да... да... о любви. Знаете ли, Машенька, я очень любил свою бабушку.
Девушка приподнялась на локте, вытаращив на императора глаза.
– Что вы с ней делали??
– Она меня очень баловала, - говорил царь, думая о своем.
– Бабушка обучала меня разным наукам, построила мне дачу под Царским Селом.
– Вот это да!
– позавидовала Маша.
– Бабушка-а...
– печально вздохнул Александр.
– Царство ей небесное. Она так много для меня значила. Она подыскала
От этих откровений у девушки по спине побежали мурашки.
– Я не могу забыть наш последний ужин с папенькой, - словно в забытьи, продолжал царь.
– Я вдруг чихнул, а он улыбнулся и говорит: "Будьте здоровы, сударь!" И этой же ночью он был задушен в своей спальне моим детским шарфом.
Побледнев, как привидение, Маша натянула на себя одеяло, пряча от него свою обнаженную шею. Царь плакал, не обращая на нее никакого внимания.
– Бедный папа! Когда-нибудь и меня вот так же - шарфом. Господи, уйти бы в монастырь, в леса, куда угодно...
Маша стала тихо отползать к краю дивана. Внезапно царь открыл заплаканные глаза.
– Куда вы, заинька?
Она свалилась на пол. Он вскочил, чтобы помочь ей, но она завизжала от страха:
– Нет, не трожьте меня!
Скользя задом по полу, она пятилась от растерянного Александра, с ужасом глядя на протянутые к ней руки.
В этот момент из спальни донесся истошный женский визг, и оттуда с диким воплем выскочил голый поручик Ржевский, а за ним, размахивая саблей, выбежала не менее голая Екатерина.
Глава 18
Екатерина в гневе
– Кастрирую-у-у!
– орала Екатерина, гоняясь за Ржевским по всей гостиной.
– Катюша, что ты, не надо, - уговаривал ее поручик, сложив руки фиговым листком.
– Постеснялась бы при людях.
– Пусть все видят. Убийца!
– Какой же я убийца, ягодка? Я же никого не убил. Я же ради тебя старался.
– Подстилку из меня хотел сделать! Я тебе покажу, черт ненасытный.
От этой живописной картины у сидевшей на полу Машеньки отнялся язык. Вертя головой, она с очумелым видом следила за этой беготней. Царь стоял возле нее, не зная, что предпринять: то ли помочь своей даме подняться, то ли прийти на выручку Ржевскому.
Между тем Екатерина загнала поручика в угол. Не долго думая, он сорвал со стены картину с натюрмортом и прикрылся ею, как щитом. Екатерина ударила саблей по полотну, и изображенный на ней арбуз разделился на две части.
Бросив картину, Ржевский принялся бегать вокруг царя с Машенькой.
– Держите ее!
– вопил он.
– Отберите у нее саблю!
– Я тебе покажу "еще поваляемся"!
– орала Екатерина.
– Ты у меня сейчас поваляешься.
– Дамы и господа, дамы и господа, - твердил Александр, от всей души сочувствуя положению Ржевского и, с другой стороны, откровенно любуясь обнаженными телесами упитанной брюнетки.
– Так нельзя, успокойтесь.
– Я спокоен, я уже спокоен!
– кричал поручик.
– Я больше не хочу.