«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА
Шрифт:
Для верности Франк покачивал куском поручня в такт своим словам, что, безусловно, придавало им дополнительную вескость.
— А почему внукам можно? — не понял молодой штурман, прибывший из Севастополя на замену старого, получившего под свое командование вспомогательный крейсер «Обь». — И что нам теперь делать с Беляевым?
— Если вы, даст бог, доживете до внуков, то тогда уже можно будет рассказать о «делах давно минувших дней». И Беляеву и мне уже точно будет все равно, так как нас просто в живых не будет к тому моменту, — объясняя ситуацию, Франк легко подхватил тело командира на плечо и бегом понесся с мостика вниз по трапу. — А командира мы, как он и приказал, эвакуируем в первую очередь. Как «тяжелораненого, находящегося в бессознательном состоянии». В чем вам бы неплохо мне помочь, господа, быстренько прихватите вахтенный журнал и догоняйте!
В носовой башне тонущего корабля тоже ругались двое. Диких уговаривал молодого Тыртова, что спускаться в погреба башни — самоубийство. При попытке передать приказ «выходить наверх и спасаться» по трубе амбрюшота из раструба переговорника забил фонтанчик воды. Тыртов несколько удивился, что вода из затопленного погреба смогла подняться на 10 метров вверх, и чуть было не побежал вниз спасать вверенный
Ход сражения окончательно вышел из под контроля как Того, так и Макарова. Сейчас вместо «правильного» боя кильватерных колонн эскадр имели место бои отдельных кораблей и отрядов друг против друга. «Ретвизан» по-прежнему с переменным успехом перестреливался с парой «Идзумо» и «Конго». Но когда Щенснович разглядел, что на подмогу к японцам несутся два отряда бронепалубных крейсеров общей численностью восемь килей, ему стало несколько неуютно. С парой броненосных крейсеров при поддержке полудюжины более мелких «собачек» одинокому броненосцу было не справиться. Они неизбежно сначала выбивали его артиллерию огнем многочисленных орудий среднего калибра, а потом и топили его совместной торпедной атакой. Кажется, теперь и «Ретвизану» пришла пора отходить, и успех этого отхода был под большим вопросом, Щенснович понимал, что несколько увлекся. Если никто из русских броненосцев его не поддержит, то в одиночку его съедят. Хотя это и будет скорее всего стоить японцам одного-двух бронепалубных крейсеров, но размен будет явно в их пользу. Кроме Щенсновича ситуацию просчитал самый молодой из русских командиров броненосцев Эссен. Его «Севастополь» вывалился из кучи уходящих на север русских кораблей и пошел навстречу пытающемуся уйти от быстроходных японских крейсеров «Ретвизану» на предельных для его изношенной машины 14 узлах. По иронии, в атаку на японцев пошел самый медленный и старый броненосец русской колонны. Но на мостике «старика» стоял самый молодой и бесшабашный капитан первого ранга в русской эскадре, Эссен. [12]
12
Перед сдачей Порт-Артура Эссен ЕДИНСТВЕННЫЙ из командиров крупных кораблей готовился к прорыву на своем броненосце. А ведь «Севастополь» был самым тихоходным из кораблей первого ранга эскадры. При начале прицельного обстрела гавани осадными мортирами он сначала «спрятал» свой корабль за стрелами портовых кранов, а потом ночью увел его в бухту Белого Волка. Там «Севастополь» готовился к выходу, принимая на борт припасы и отправленных на берег матросов. Но после многочисленных атак японских миноносцев и минных катеров получил торпедное попадание и повреждения от нескольких близких взрывов торпед в сетях, прикрывающих борт. По крайней мере, в отличие от остальных кораблей первой эскадры «Севастополь» затопили на приличной глубине, и он не был впоследствии поднят японцами.
В быстрой перестрелке на контркурсах относительная победа осталась за русскими броненосцами. Они потеряли, пусть большей частью временно выведенной из строя, примерно половину артиллерии и получили многочисленные пробоины в трубах, испятнанных восьми- и шестидюймовыми снарядами. После потери тяги и из-за затопления в оконечностях, недостаточно прикрытых броней, оба броненосца больше не могли разогнаться даже до 12 узлов. Но зато японцы, в свою очередь, не рискнули атаковать торпедами успевший пристроиться в кильватер к «Севастополю» избитый до полусмерти «Ретвизан». Пример «Кассаги», который шел головным и получил всего одно попадание двенадцатидюймового снаряда, заставившее его временно выйти из боя для спешного ремонта, был слишком ярок. Камимура решил попытаться действовать по первоначальному плану. Он развил недосягаемую для поврежденных русских кораблей скорость в 17 узлов и стал по большой дуге обходить их с востока, направляясь к главной цели японского флота — к транспортам. «Конго» тянул за флагманом сколько мог, но в носовой части, изрядно продырявленной русскими снарядами, стали сдавать переборки, и с разрешения Камимуры он снизил ход и отвернул на юго-запад, к основным силам японского флота.
Того в это время получил наконец информацию о ходовых характеристиках своих броненосцев. Кроме его «Микасы» на 14 узлах могли идти в атаку почти не поврежденная «Сикисима», пара довольно старых броненосцев — «Фудзи» и «Ясима» и пара броненосных крейсеров — «Адзума» и «Якумо». Последний, правда, уже серьезно пострадал от огня русских, но… «Самураю не престало жаловаться на остроту своего меча». Если командующий флотом запрашивает о скорости корабля, то командир ответным сигналом доложит именно о скорости. А не о пробоинах в поясе и вышедшей из строя артиллерии… В голове Того вызрело два варианта того, как ополовиненный японский флот еще может переломить ход сражения. Он мог или всеми силами продолжать атаковать русские крейсера Владивостокского отряда и наверняка добить хоть один из них, неизбежно теряющий ход под обстрелом всего японского флота. Но это никак не могло помешать русским провести в Артур транспорты с провизией. Или… Или шесть линкоров во главе с «Микасой» могли попытаться прорваться мимо дезорганизованных и, кажется, более медленных из-за повреждений броненосцев русских. Увы, уже после поднятия сигнала (что тоже было весьма сложно из-за сбитой на флагмане фок-мачты) на самой «Микасе» сдала правая машина и начали пропускать воду из-за полного хода переборки в носу. Остальные корабли японского флота уже вытягивались в кильватер, направляясь на север, и у командующего оставался только один шанс угнаться за ними и не потерять управления боем. На грот-мачте осевшего носом японского флагмана взвился сигнал — «Авизо „Мияко“ приблизиться для принятия катера». Через пару минут адмиральский флаг на «Микасе» был спущен, а спустя четверть часа авизо под адмиральским флагом догнал атакующую колонну. Пристроившись на правом траверсе идущей головной «Сикисимы», Того снова мог нормально
На мостике «Александра» Макаров в момент начала новой атаки японцев производил «опись имущества». Поврежденные корабли рапортовали о скорости, которую могли развить, и об исправных орудиях. В отличие от своего японского коллеги он находился в еще худшем положении. На «Александре» были сбиты ОБЕ мачты. Если сигналы Того поднимались с задержкой, вызванной беготней сигнальщиков с мостика к грот-мачте по искореженной палубе, то Макарову все распоряжения приходилось сначала голосом передавать на приблизившуюся «Оку». Он уже не раз удивился тому, насколько прав был Руднев, когда убедил его выделить ее и «Алмаз» в репетичные суда. Они во время всего боя держались за линией и исправно дублировали сигналы адмирала, а теперь стали просто незаменимы. Когда Макарову доложили, что Того опять идет в атаку, он на пару секунд впал в состояние неконтролируемой ярости. Что вылилось в поток столь не свойственной для него ругани:
— Да что же это такое, три молодых контр-адмирала, Руднев, Йэссен и Рейценштейн, которые хотят и могут воевать, этим и занимаются. Забыв обо всем на свете и оторвавшись от остального флота, как мальчишки безусые! Мы с Небогатовым застряли на избитых, потерявших ход лоханках, а на его «Петропавловске» вообще затеяли заводить пластырь на корме, для чего застопорили машины. Единственный адмирал, оставшийся с броненосцами на исправном корабле, — Ухтомский. И именно он оказался единственным адмиралом, который умудрился сломать строй линии в момент японской атаки! Просигналить на «Оку» — приблизиться к борту «Александра», быть готовыми к приему адмирала. Сигнальщики, кто помоложе! Обрежьте-ка вон тот обрывок фала, что с рея свисает, или пошлите кого за бухтой каната… Охота мне попробовать, как там у Руднева с корабля на корабль на ходу мешки с углем перебрасывали…
— Степан Осипович, вы-то не мешок с углем! Как можно в ваши годы даже думать об этом! Ведь можно спустить катер, — попытался было воззвать к голосу разума адмирала Бухвостов, но Макаров закусил удила:
— Да? А это не наш единственный паровой катер весело и ярко догорает на шканцах? А с «Оки» катер еще надо спустить, для чего она должна застопорить ход. Он нас должен догнать, потом со мной на борту подойти к «Оке», которая опять должна стопорить машины… Пока я там подниму флаг, Того уже перетопит половину броненосцев, а Камимура доберется до транспортов! Нет уж, сначала пару матросиков помоложе перебросим, а потом уж и меня, старика… Авось не рассыплюсь!
Спустя четверть часа и три сломанных ребра у попытавшегося перепрыгнуть на «Оку» первым матроса, над маленьким корабликом взвился вице-адмиральский флаг. Почти без задержки на мачте «Оки» подняли первые сигналы, и русский флот начал осмысленно готовиться к новому бою с японскими линкорами. Которые в это время уже подошли на дистанцию прицельного огня по отставшим «Трем Святителям»… Того казалось, что его план должен сработать. На его пути пока был только один русский броненосец. За ним, правда, подтягивались еще три типа «Пересвет», с висевшей на хвосте «Россией», а дальше по носу дымила без всякого подобия строя пара «Сисой» и «Петропавловск». Тройка в составе «Александр», «Цесаревич» и «Полтава» была восточнее и, с учетом потери хода, уже не могла встать на пути его отряда, идущего на скорости в 14 узлов. Впятером они должны были быстро смести со своего пути этот… Этих… даже мысленно выговорить «Три Святителя» Того был не в состоянии и весьма приблизительно помнил его характеристики. Этот броненосец был построен на Черном море, и теоретически его тут быть вообще не могло. Выбивания сосредоточенным огнем «Святителей» для пяти быстрых линкоров, вернее, уже шести — в хвост идущей концевой «Ясиме» пристроился отставший от Камимуры «Конго» — минутное дело. Потом последовательно проходим мимо «Пересветов», которые могли их догнать, но не могли выдержать артиллерийского боя, и пары «Сисой» — «Петропавловск». Те были явно тяжело повреждены и, кажется, совершенно потеряли ход. Даже если их не удастся потопить до подхода отставших «Александра» и «Севастополя» с «Ретвизаном», дорога к транспортам будет открыта. Правда, на левом траверсе под берегом куда-то несется узлах на 16 одинокий русский броненосный крейсер, который ДОЛЖЕН был называться «Ниссин», а теперь носил имя «Сунгари»… Но что он может сделать один против шести? Как и «Три Святителя» — наверняка ничего. С этими мыслями Того приказал открыть огонь, помня при этом об ограниченном количестве оставшегося боезапаса.
В России начала века было две фактически независимые школы линкорного кораблестроения — Балтийская и Черноморская. На Балтике корабли строили для гипотетической войны с Британией, которая планировалась крейсерской. В этой войне, которой всерьез никто не ждал, и главное, в угрожаемый период перед войной, русские крейсера и желательно броненосцы должны были выйти в океан и стать неуловимыми рейдерами на безграничных британских коммуникациях. Исходя из этого балтийские линкоры имели огромный запас хода, хорошую скорость, приемлемое вооружение и слабое бронирование. Венцом творения этой школы стали полуброненосцы-полукрейсера типа «Пересвет». На Черном море все обстояло иначе… Там возможный противник был один — Турция, запечатывавшая выход русских кораблей из этого моря уже 200 лет. И война против нее считалась неизбежной, а планы десантной операции для захвата Босфора разрабатывались и корректировались постоянно. В этой войне у черноморских линкоров цель была простая, как мычание, и практически невыполнимая. Они должны были сначала своими бронированными лбами проломить стену обороны турецких береговых батарей. Это при том, что пушка на берегу, по выражению Нельсона, «стоит корабля в море», а потом… Потом им предстоял лобовой бой в узостях с ожидавшейся британской эскадрой. При поддержке своих береговых орудий, за своими минными полями, если, конечно, все это успеют доставить и установить ДО прихода британцев… Поэтому для черноморской школы приоритеты были другие. Дальность… А куда нам ходить из моря, которое заперто противником? Скорость… Так, мишень номер один, она на берегу, неподвижная. Зато на бронировании и вооружении линкоров на Черном море почти никогда не экономили. Сейчас самому яркому представителю этой школы предстояло устроить сюрприз японскому флоту.