Посетитель
Шрифт:
— Ну, Оги, я ж не от возраста бегаю…
— А из любви к бегу, — рассмеялся портной. — Ты же красивый парень, Джо, но, вероятно, уже поглядываешь на свои седые волосы и морщинки вокруг глаз и думаешь: а я еще ничего? А красивые девки на меня еще заглядываются?
Джо посмотрел на Оги сверху вниз: шестьдесят семь лет, руки белесые, волосатые и тощие, бледная, словно припудренная, лысина. И детектив, в свои сорок один, проникся чувством собственной неотразимости.
— Меня еще рано списывать в утиль, и красивые девки, несомненно, все еще на меня заглядываются. — Джо улыбнулся, но лишь на мгновение. Нынче утром, куда бы он ни бросил взгляд, везде ему попадались сплошь беременные женщины.
Оги извлек несколько булавок из кожаной подушечки, висевшей у него на бедре, и принялся убирать брюки в поясе.
— Хочешь, я оставлю небольшой запас для брюшка?
Джо помотал головой:
— Нет. Сделай поуже, мне тогда будет к чему стремиться.
Ничто теперь не казалось ему нормальным. Когда родился Шон, Джо было двадцать три, энергия из него так и перла, и он всю ее направлял в свою работу. К тому времени, когда родится еще один ребенок, он будет уставшим от жизни сорокадвухлетним мужчиной без признаков какой-либо энергии, которую можно куда-то направить. Джо попытался представить себе, как он будет выглядеть с детской коляской, прогуливаясь в парке Оулз-Хед, но так и не смог, испытав лишь чувство страха и вины.
Оги встал с колен — в этой позе он возился с брюками.
— Булавки кончились, — объявил он, исчезая в задней комнате.
Дин Вэлтри сидел у себя за столом, положив наманикюренные пальцы на столешницу. На стене позади него в совершенно одинаковых черных блестящих рамках висели фотографии, запечатлевшие целых восемь поражающих красотой, истинно голливудских улыбок.
Вэлтри указал на один из снимков, где была изображена всеамериканская икона красоты:
— По словам ее дантиста, у нее были самые страшные зубы, какие он когда-либо встречал. Такая красавица южанка, аж дух захватывало… пока она не открывала рот. Зубы — сплошь гнилые. Она еще ребенком стала моделью, потом у нее начались неполадки с питанием, пила одну содовую и жрала всякое дерьмо. А теперь? Только взгляните на ее улыбку! Тысяча ватт! Вот это и привлекает к ней внимание. А сделали это мы! Это мы обеспечили ей карьеру!
Джо кивнул. Он привык к таким людям, как Вэлтри. Копы для них — дерьмо под ногами, но им и на копов надо производить впечатление.
А Вэлтри продолжал болтать:
— Эти дантисты вечно гоняются за славой. Но истинные перфекционисты — это мы! Это мы создаем произведения искусства! А они потом выставляют свои физиономии повсюду — в журнальной рекламе, на телевидении — и сами собой восхищаются, хотя используют результат моей работы. Но именно они взвинчивают цены, именно они дерут с пациентов впятеро больше того, чем платят мне, — так что можете себе представить, сколько перепадает им самим, — а богатенькие и знаменитенькие клиенты целуют им задницы. То, что я делаю, — высокое искусство! Вы сами знаете, как выглядит обычный зуб: совершенно индивидуальный, иззубренный, обломанный, искривленный, а мы можем сделать точную его копию. В школе четверка считается хорошей отметкой. Но в нашем деле мы принимаем только то, что сделано на пятерку. Когда я делаю коронку, она должна подходить совершенно идеально, как будто сам Господь Бог ее туда поставил. Перфекционизм не признает никаких допущений. Итак, чем я могу быть вам полезен? — Его взгляд остановился на Джо.
— Мистер Вэлтри, вы работаете с фирмой «Трахорн рефайнинг» из Филадельфии?
— Да, работаем. А что?
— Мы получили рапорт, что в отходах, присланных из вашей лаборатории в эту фирму, был обнаружен рабочий халат с пятнами крови.
Вэлтри нахмурился:
— Да, такое случается.
Джо
— Конечно, случается, — продолжал Вэлтри. — Мои техники работают со шлифовальными кругами. С их помощью снимают лишний металл. И эти круги могут ломаться, крошиться, это прямо как взрыв. И отлетевший осколок может поранить техника.
— Нет, мы говорим вовсе не о мелких порезах и травмах, речь идет о большом количестве крови.
— Покажите мне этот халат. Тогда я вам точно скажу.
— У нас его нет.
— Как это?
— Он был сожжен.
— Тогда я в затруднении, джентльмены.
— Это случайно произошло, что он оказался в мусоросжигательной печи, — пояснил Дэнни.
Вэлтри фыркнул, но потом до него, видимо, начало доходить, что детективы заявились к нему не по пустякам.
— И насколько сильно этот халат был запачкан кровью?
Джо многозначительно произнес:
— Достаточно сильно, чтобы двое детективов, занимающихся расследованием убийств, нанесли вам визит.
Вэлтри помолчал. Джо и прежде не раз встречал такие вот паузы. Человек переваривает полученную информацию, вспоминает, что он знает по данному поводу, все это взвешивает и затем решает, как ему вести игру дальше.
Вэлтри развел руками:
— Вы являетесь ко мне в офис с историей о каком-то якобы заляпанном кровью рабочем халате и почему-то полагаете, что я могу внести ясность в этот вопрос.
— Видите ли, — сказал Дэнни, — у нас имеется парень, который обнаружил этот халат. И у нас есть причины считать, что эта находка связана с расследованием, которое мы проводим. Вот мы и просим вас помочь.
— Но это же какое-то безумие! Вы с Бобом Трахорном говорили? Вам надо с ним поговорить. Он может за меня поручиться, за мое поведение, за мою репутацию, за все, что вам понадобится. — Он махнул рукой в сторону фото на стене. — Вы полагаете, что я, имеющий профессиональные отношения с лучшими дантистами Нью-Йорка, могу быть замешан в убийстве? Что я стал бы рисковать своими доходами, своим статусом в обществе?! Или что я взял бы на работу кого-то, кто замешан в убийствах?! Бросьте! Я занимаю ведущие позиции в нашем бизнесе, спросите у любого. Я много зарабатываю, делая свое дело, и я никого не обманываю, я делаю отличные зубы. Вот и все. Поговорите с Бобом. Я с ним пятнадцать лет работаю. И я не имею понятия, во-первых, как этот халат туда попал и, во-вторых, что этот халат вообще существовал.
— Боюсь, такой ответ нас не устроит, мистер Вэлтри, — покачал головой Дэнни. — Придется вам задать несколько уточняющих вопросов. Первое: можете сказать, где вы были семнадцатого мая?
Вэлтри помолчал, потом склонился к своему компьютеру и вывел на экран личный календарь с дневником. Просмотрел его за последние четыре месяца и сказал:
— Семнадцатого мая я был дома, страдал от тяжкого похмелья. В предыдущий вечер мы с моей бывшей женой ужинали в ресторане «Гордиз» на углу Шестьдесят третьей улицы и Восьмой авеню. Хозяин ресторана Горди — мой приятель, и он никогда не экономит на хороших напитках. А это очень важно, когда имеешь дело с моей бывшей. Можете позвонить Горди, и он…
— Но вечером семнадцатого вы были дома?
— Да.
— Один?
— Один.
— И чем вы занимались?
— Телевизор смотрел. И рано пошел спать.
— А девятнадцатого августа где вы находились?
Вэлтри широко улыбнулся:
— И на это у меня тоже есть ответ. И подтверждение в виде аудио-видео записи. — Он направил пульт дистанционного управления на плазменный экран, висевший на стене. Экран засветился, и на нем появился Вэлтри, стоявший на подиуме в строгом сером костюме и темно-синем, с серебром, галстуке. — Вот он я, — сказал Вэлтри, увеличивая уровень звука.