Пошищение на двойку
Шрифт:
— Стоп-стоп, целую неделю ничего? — Саша даже схватил Костю за рукав куртки.
— Да, о Глобусе до сих пор ничего не известно, кроме того единственного письма с требованием выкупа, которое на второй день после похищения получил его отец. И больше ни звонка, ни письма не было. Мне Лидочка говорила, а ей — его мама. Она ей доверяет. Помнит, что Лидочка навещала Глобуса, когда тот болел.
— Ладно, продолжай. Что там этот парень? Что сказала о друге Глобуса эта Лида?
— Она говорит, что он все о нем знает. А ей ничего говорить не стал. Она только заикнулась
— Где она их видела?
— Не спросил, — огорчился Костя.
— Надо узнать, и побыстрее.
— Я ей сегодня же позвоню.
— Хорошо. Что еще?
— Все вроде. Вот еще, зовут этого парня вовсе не Алик, а Андрей. Фамилия — Аликанов. Учится в 12-й школе. Больше… Ты чего?
Костя заметил, что Саша смотрит на него, насмешливо улыбаясь, и ехидно качает головой.
— Так говоришь, он не Алик? — произнес с издевкой Губин.
— Не-ет, Андрей.
— А фамилия?
— Алик…
— Стоп! — прервал его Губин. — Теперь ты понял?
Костя понял. Так понял, что покраснел. Ну конечно! Как же он сам не догадался? Алик — это кличка, а не имя. Кличка, образованная от фамилии Аликанов! Ведь у Глобуса в журнале клички перемешаны с именами. И раз Алик у него записан там на почетном месте, так кому это быть, как не его другу! Косте и прежде казалось, будто что-то не так с этой фамилией, что-то она ему напоминает, где-то он ее уже слышал. Но он не подумал, что это и есть тот самый Алик.
— Точно, — пересохшими губами прошептал Костя.
— Все, — Губин глянул ему в глаза, — больше пока ничего не делай. Иди отдыхай. Я подумаю и позвоню. Может быть, дальше будем действовать вместе. Больше ты ничего не раскопал?
— Ничего.
— И этого — выше крыши, того и гляди поедет. Пошли к ребятам.
Они догнали остальную компанию.
Глава V
ПО СЛЕДУ АЛИКА
В метро Костя опять ехал в одном вагоне с Машей Румянцевой. Но на сей раз она не стала садиться с ним рядом. Более того, она демонстративно ушла в противоположный конец вагона и даже ни разу не взглянула в его сторону.
"Ну-и хорошо", — сначала подумал Костя, удобно развалившись на дерматиновом сиденье. Однако скоро он уже думал иначе: "А что это она, собственно, из себя строит? В лицее не поздоровалась, в клубе тоже и все заседание смотрела в рот Сашке Губину". Хотя, конечно, Косте до этого не было никакого дела. Только вдруг какой-то бес в него вселился. Косте страшно захотелось как-нибудь поддразнить Машку, разозлить.
Народа в вагоне было немного. Рядом с Машкой было свободное место. Покачиваясь в такт движению поезда, Костя пересек вагон и сел. Машка и глазом не моргнула. Так и сидела молча, глядя в стекло, где отражался и Костя. Но она его будто не замечала. Что сделать дальше, Костя еще не придумал, а потому почувствовал себя дураком, ему стало неловко, и вместо Машки он разозлился сам. Это немного
— Ну как тебе Губин?
Машка удивленно глянула на Костю, будто рядом с ней заговорила жаба или вовсе бездушный столб, и, не удостоив его ответом, снова уставилась в подземную тьму за стеклом вагона. Костя понял, что он зря все затеял, сидел бы себе лучше спокойно. Но отступать было поздно.
— Ты что, обиделась, что ли? — спросил он.
— Я? — очень сильно удивилась Машка, повернув к Косте лицо с огромными глазами и приоткрытым от изумления ртом. — На кого? С чего ты взял?
— На меня. Весь день не разговариваешь. Машка криво улыбнулась.
— На тебя, Костров, я не обижаюсь.
— А что ж не разговариваешь?
— Не о чем, — отрезала Машка. — Кстати, мне сходить.
Она встала и пошла к выходу. Костя тоже поднялся и пошел за ней, словно робот. Или, может, даже… как собачка?! Ему было стыдно, и он сам не знал, почему.
Двери автоматически захлопнулись за спиной у Кости. Поезд тронулся и, набирая скорость, поехал к последней станции, его станции. Но он уже сошел здесь вместе с Машкой. Тогда она насмешливо посмотрела на него, и съязвила:
— Ты что, Костров, провожать меня, что ли, собрался?
Костя молчал, не зная, что ответить.
— Ну давай провожай до универсама, тебе опять, наверное, соли купить надо.
Получилось совсем не то, чего хотел Костя: не он дразнил Машку, а она безжалостно расстреливала его, беззащитного, из пушки крупного калибра. Но самое отвратительное, понял Костя, что теперь ему и правда придется провожать Румянцеву до дома. К этому он готов не был. Но послушно поплелся за Машкой к выходу из метро. Шел он немного сзади, так что видел все время Машкину спину, это было совсем неинтересно, и он чувствовал себя глупо. Он лихорадочно думал, что ему такое сделать, чтобы исправить положение.
Они вышли на улицу и дошли до ларька, в котором торговали мороженым. Костя тронул Машку за плечо и сказал:
— Маш, мороженого хочешь? Румянцева остановилась и посмотрела ему в лицо.
— Знаешь что, Костя, ты бабник! — вдруг заявила она.
— Че-го-о? — опешил Костя.
— Сам со мной в метро целовался, а через день уже к Лидочке подъезжаешь, под грибком с ней встречаешься и думаешь, я не видела, как ты вчера за ней с уроков удрал? Даже не оделся, — быстро выпалила она почти на едином дыхании.
Тут Костя испугался.
Честно говоря, он вообще девчонок побаивался. Ну не то чтобы очень, вовсе нет. Он даже часто прикидывал в уме: в какую бы из них влюбиться? Только он никогда не понимал толком, как с ними нормально разговаривать. По его наблюдениям, эта вторая половина человечества всегда вела себя непредсказуемо. Правда, с мамой все было без проблем. Он мог предсказать заранее все, что она скажет и даже что подумает. А вот сверстницы и девчонки немного постарше часто ставили его в тупик. Он стеснялся, краснел, мычал, экал, как тогда под грибком с Лидочкой. Выглядел полным идиотом. Все это было неприятно.