Послание к Евреям
Шрифт:
В Своем земном служении Иисус молился за Своих друзей (Лк. 22:32; Ин. 17:9,15). Первые христиане радовались при мысли о том, что Его ходатайственное служение не ограничилось Его жизнью на земле, но продолжается на небесах (Рим. 8:33; ср.: Ис. 53:12).
4) Его безгрешная природа (7:26)
Даже самые посвященные служители старого завета не были святыми и нарушали закон. Несмотря на то что они, по своему призванию, должны были вести чистую и безгрешную жизнь (Мал. 2:4–7), они все же оставались грешниками по своей природе. Для прежнего священства особое значение имело внешнее очищение и ритуальная чистота, но священство Христа выше, потому что оно несет с собой внутреннюю, моральную чистоту и святость. Его жизнь среди людей и Его нынешняя слава описываются рядом выразительных определений. Христос прожил святую жизнь (Деян. 2:27; 3:13,14), которая была полностью отделена для исполнения Божьего плана и поэтому абсолютно угодна Отцу. Он прожил непорочную жизнь, абсолютно безвинную, ни разу не оскверненную нравственной нечистотой (1 Пет. 2:22). Он был непричастен злу, никакая внешняя грязь не могла извратить святую красоту Его облика. Он прожил жизнь, отделенную от
5) Его совершенная жертва (7:27,28)
Иисус не только совершенный священник, но и совершенная жертва. В послании Христос представлен священником, жертвой, жертвенником и даже «завесой», которая разорвалась в ту пятницу, чтобы открыть всем доступ к Богу (10:19; Мк. 15:38).
Иудейский священник при жертвоприношении проливал кровь животных как за себя, так и за своих современников (9:6,7). Христос принес в жертву Себя Самого, а не кровь животных, причем Он сделал это не ради Себя, а ради других. Кроме того, прежние жертвы должны были приноситься постоянно. Ежедневные жертвы приносились для искупления грехов (Лев. 4:1) вне связи с ежегодным Днем искупления. Закон не требовал ежедневных жертвоприношений, однако они были необходимы для очищения некоторых согрешивших людей. Этот обряд был предназначен для покрытия неумышленных грехов, от которых можно было таким образом избавляться как от «ежедневного бремени» (Брюс). Жертва Христа уникальна, потому что вечна, потому что чиста и непорочна, потому что жива и действенна и потому что бесценна. Он совершил это однажды, принесши в жертву Себя Самого.
Людям, живущим под законом, приходил ось довольствоваться услугами священников, которые были такими же слабыми и грешными людьми, как они сами. Но наш Первосвященник, в отличие от них, чист и непорочен, на веки совершенный. Теодорико, итальянский комментатор, назвал последние стихи «гимном Первосвященнику… который, как всплеск радости, вырвался из груди человечества, нашедшего, наконец, священника, способного понять его слабости и прийти на помощь, такого близкого, такого чистого, не нуждающегося ни в каком очищении, но способного искупить нашу вину» [37] .
37
Я признателен П. Е. Хьюгзу за этот источник.
Заключение
Из всех практических аспектов, с которыми ассоциируются рассмотренные нами стихи, мы выберем только два, наиболее достойных внимания. Как христиане, мы признаем две концепции нашей практической веры: мы верим слову Бога и мы признаем дело Христа.
1) Мы верим слову Бога
«Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек» (7:21). Мы уже знаем, что Послание к Евреям посвящено двум темам: слово Бога (гл. 1–6 и 11–13) и дело Христа (гл. 7—10). Слово Бога абсолютно надежно. Он не сомневается и не меняет Своих решений (Ис. 40:8; Мал. 3:6; Иак. 1:17). Другими словами, наше вечное спасение не зависит ни от наших меняющихся эмоций, ни от нашего непрочного опыта. Вся наша уверенность — в Боге, Который всегда верен Своему слову. Христос — наш священник вовек. Иногда мы очень разочаровываем Его, но Он не прогоняет нас прочь. Бог верен Своему слову, и во все времена Иисус как священник — служителям, которые любят Его и доверяют Ему. Мы — Его братья, и мы — Его дом. Мы принадлежим царству, которое никогда не поколеблется. Бог есть наш любящий Отец (12:5–9,28), а Христос есть наш вечный священник. В тяжелые времена сомнений мы, ободряемые стихами послания, можем положиться на слово Бога и еще раз вспомнить, что, даже несмотря на непостоянство наших чувств и переменчивость наших обстоятельств, Его Сын является нашим священником вовек, ибо Он поклялся в этом.
2) Мы признаем дело Христа
Невозможно сдержать восхищение и благоговейный трепет, заполняющие душу всякий раз при чтении текста послания, в котором говорится, что на кресте «однажды» и «навсегда» Христос разрешил тройственную проблему человечества: греха, смерти и дьявола. Мы спасены, но это вопрос не только нашего духовного опыта. В послании утверждается, что спасение есть дело нашей сегодняшней жизни, нашего нынешнего, постоянно обновляющегося духовного опыта. Он всегда может сохранить в безопасности (sozein) тех, которые приходят к Богу через Него (7:25). Как замечает Уэсткотт, главная мысль состоит в том, что «спасение максимально реализуется в тех, которые приняли евангельскую весть».
Это современное содержание концепции спасения иногда совершенно невольно умаляется в евангельских проповедях и христианской деятельности. Мы так часто увлекаемся толкованиями идеи «завершенности дела Христа» в ракурсе его вечного значения, что забываем о его эффективном действии в современной жизни. Мы все время обращаемся к тому моменту, когда мы были «спасены» (Рим. 8:24; Еф. 2:5; 2 Тим. 1:9; Тит. 3:5). Но Новый Завет решительно настаивает на реальности нынешнего спасения. Апостол Павел в своем послании к коринфской церкви радовался тому, что они «спасаются» (1 Кор. 1:18; 2 Кор. 2:15), несмотря на распущенность и безнравственность окружавшего их древнегреческого общества. Сила спасения не ограничена славными моментами нашего обращения. Христос спасает Своих людей каждый день. «Вождь» нашего спасения ведет спасаемых к вечной славе путем очищения. Да, мы спасены, но мы продолжаем спасаться, и мы будем спасены. Наше нынешнее спасение — во Христе, но мы обязаны сохранить это благословение и остаться теми, кто мы есть. Автор послания уверен, что Христос может спасать людей от греха, страха, непокорности, отступничества и уныния. Он есть исполнитель их вечного спасения (5:9), а это значит, что Он есть источник их нынешнего спасения. Он спасает нас не только в момент первоначального посвящения, но день за днем и час за часом. Мы должны постоянно
8:1–5
13. Небесное святилище
Этот отрывок обращает нас от священства Божьего Сына к сфере, в которой это священство исполняется во всей своей полноте и эффективности, а именно к небесам. Система иудейского священства связана с четырьмя факторами: непосредственно священством (толкование чего дано в гл. 7), святилищем (8:1–5), заветом и жертвой. В данном отрывке автор обращается к теме небесного святилища.
Главное же в том, о чем говорим, есть то: мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах 2 И есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек. 3 Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принесть. 4 Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником; потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары, 5 Которые служат образу и тени небесного, как сказано было Моисею, когда он приступая к совершению скинии: «смотри», сказано, «сделай все по образу, показанному тебе на горе».
Древние священники совершали служение Богу в обычных палатках. Это было земное служение, ограниченное временем и пространством. Священническое служение Христа выше человеческого, потому что проходит в скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек. Земная скиния была лишь копией небесной. Все прежние рассуждения автора отличались тщательным, чуть ли не дотошным анализом, а теперь он подошел к своему «ключевому пункту» (8:1; NEB), или, согласно переводу Ковердейла, «к эпицентру» повествования. Другими словами, все сводится к одной «существеннейшей истине»: мы имеем Первосвященника, бесконечно превосходящего всех прежних, Который несет служение на небесах. Его нынешнее служение представляет собой ходатайство, а не жертвоприношение. Его искупительная работа совершилась в истории однажды и навсегда, а его настоящей обязанностью является молитва за нас, которую Он выполняет с пониманием и состраданием.
Некоторые комментаторы темы небесного святилища усматривают здесь связь с греческой теорией, популярной в то время в Александрии. Эта теория, по их мнению, повлияла на географические и культурные представления автора. Иными словами, образ мышления автора находился под влиянием концепции «идей» Платона. Согласно Платону, «идея» есть нематериальная форма объекта, который имеет «копии», снятые с его небесного образца. Однако другие комментаторы считают, что «нет оснований подключать сюда Платона, поскольку мы рассуждаем в рамках иудейского мышления и библейской концепции Обетования и Исполнения» [38] . Рисуя перед своими читателями красочную картину небесного святилища, автор отвлекает их внимание от земного служения, которое по своей природе временно, преходяще и принадлежит царству теней, и обращает его к истинной скинии, расположенной вне пределов досягаемости земного человека. Автор доказывает, что, если бы Христос был сейчас на земле в человеческой плоти, Он бы не совершал служение как левитский священник, так как происходил из колена Иуды и не имел на это полномочий (7:14). По словам автора, иудейские священники все еще на тот момент несли свое служение [39] , так что здесь не может идти речи о Его причастности к традиционному иудейскому священству. Мы говорим о служении, которое исполняется в царстве вечных истин. Земное святилище могло переноситься с места на место и изменяться, а это святилище установлено на небесах (9:24). Его нельзя ни разорить, ни уничтожить. В 70 г. н. э. знаменитый Иерусалимский храм был разрушен римскими армиями. Послание к Евреям убеждает нас в том, что мы имеем лучшее святилище, потому что оно вечно, нерушимо, надежно и пребывает на небесах.
38
F. С Synge, Hebrews and the Scriptures (London, 1959), p. 25.
39
Аргумент в поддержку версии более ранней датировки написания По слания к Евреям, прежде разрушения Иерусалимского храма в 70 г. н. э.
Заметим еще раз, что «ключевой темой» данного отрывка является дело Христа, причем здесь для нас наиболее важны три аспекта: величие Его личности, вечный характер Его священнической миссии и актуальность Его служения для нас сегодня.
1. Кто Он
Самое главное во всем этом то, что Христос есть наш вознесенный и торжествующий Господь, воссевший одесную престола величия на небесах. В этих словах просматривается характерная древнееврейская манера выражения того, что Иисус сегодня и навечно с Богом в суверенной и величественной обители Отца. Подобну патриарху Мелхиседеку, Он одновременно царь, поскольку вознесен к трону, и священник, поскольку является священнодействователем святилища. Тема вознесения проходит через все послание подобно тому, как главная тема проходит через всю великую симфонию, причем вводятся многочисленные вариации, но лишь для того, чтобы еще лучше и еще контрастнее оттенить богатство содержания и великолепие звучания самой величественной на свете музыки. Это имеет особую важность для нас сегодня, в наше время, когда некоторые наши современники согласны впустить в свою жизнь Христа, но Христа маленького, который соответствовал бы их идеалам, а не определял бы их. Малком Маггеридж резко говорит о тех людях, которые готовы превознести Иисуса до небес «в качестве суперзвезды или избрать Его Почетным членом Южного Галилейского общества, или приписать Его к городским повстанцам, а Нагорную проповедь превратить в революционный гимн» [40] . Всех этих модернистов и теоретиков объединяет то, что в их теориях и сочинениях возникает другой Иисус, совершенно лишенный величия и превосходства Христа, образ Которого встает со страниц Послания к Евреям. Такой Христос не спасает, так как является плодом человеческого воображения. Это не тот Христос, о Котором богодухновенно свидетельствует Священное Писание. На первый взгляд может показаться, что здесь проповедуется Христос, но это не так. Это частичная христология, и поэтому она не только непригодна, но, хуже того, совершенно ошибочна.
40
М. Muggeridge, Christ and the Media (Hodder & Stoughton, 1977), p. 39.