Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]
Шрифт:
Подошла очередь молодого человека. Продавщица подмигнула ему и тихо спросила:
— Жоржик, новенькая?
По лицу Жоржика расплылась самодовольная улыбка.
— Что тебе? Как всегда? Два по двести?
— Давай, два по двести.
— Вы же говорили, что мы выпьем по сто граммов? — удивленно спросила девушка.
— Ты что, не видишь, меньше чем по двести не наливают.
Продавщица улыбнулась и подала два стакана.
— Что еще желаете?
— Две конфетки для дамы.
— Пожалуйста, с вас два рубля.
Две мятые бумажки исчезли
«Может, взять сто коньячка?» — но тут же отбросил эту мысль, — сначала надо устроиться на работу.
— Вы будете что-нибудь брать?
Голос продавщицы вернул его к действительности.
— Да, да. Мне, пожалуйста, один кофе, бутылочку за девять и… сто пятьдесят коньяка, — последняя фраза вырвалась у него сама собой. Он не хотел заказывать алкоголь и вот, пожалуйста.
— С вас три рубля семьдесят шесть копеек.
«Отказываться поздно, — надо платить. Вот же невезуха сегодня. Мне еще надо было сходить на вагоностроительный, насчет работы».
Сергей расплатился, взял коньяк и подошел к единственному свободному столику, за которым сидела молодая женщина в красной заграничной куртке.
— У вас свободно?
— Садись! — сказала женщина и посмотрела не него своими сильно подведенными глазами. — Что такой невеселый? Жена ушла или любовница рога наставила?
— Нет, на работу никак не могу устроиться.
— Чего? — изумленно уставилась на него соседка по столу.
— Видите ли, в чем дело. У меня в трудовой книжке последняя запись «старший инженер», поэтому, никто не хочет меня принимать на работу, да и прописки у меня нет.
— За что с работы вытурили? Поддавал здорово?
— Нет, что вы, ни капли.
Женщина посмотрела на стакан Сергея и усмехнулась.
— Вы меня неправильно поняли, — начал оправдываться он, — я тогда совсем не пил. Это я сейчас только.
Обладательница яркой куртки мотнула головой и сказала:
— А вот я, все время пью, и хоть бы что. Сегодня на суде сказали, чтобы я бросила пить, иначе отберут детей и отдадут родителям мужа. А я им говорю, что пила, пью и пить буду. Пошли они все в…
От последнего слова, вырвавшегося из уст женщины, Сергей даже закашлялся.
— Ты что? Не в то горло попало? Ничего, бывает. Вот у меня один случай произошел. Я проводником работаю на железной дороге. Ехал у меня в вагоне один такой культурненький мужичок, ну, как ты, коньячка выпил, закашлялся и, представляешь себе, — помер. Его, значит, в мое купе перетащили, а на ближайшей крупной станции сняли вместе с вещичками. Ночью я спать ложусь, а мне что-то в бок колет. Поднялась, смотрю — кошелек, Раскрыла, а там двадцать зелененьких лежат. Красота!
— Вы их отдали?
— Что, я похожа на дуру?
— Да, но ведь так нельзя.
— Что нельзя?.. Вот мне сказали, что я после техникума буду работать в чистоте, и зарплата не меньше ста пятидесяти, а меня сунули в овощехранилище, к гнилой картошке, на девяносто рублей.
Сергей допил коньяк и, воспользовавшись перебранкой между пьяной и уборщицей, выскочил из кафе.
— Эй ты, иди сюда!
Сергей оглянулся и посмотрел на двух молодых людей, стоящих в подворотне возле кафе.
— Иди сюда!
— Это вы мне?
— Тебе, тебе!
Он подошел. Один из парней схватил его за рукав пальто и дернул. Затрещали нитки.
— Что вы делаете?
— Заткнись, зараза! Мы сейчас быстро покажем тебе, что делаем. Куда дел краденые часы? Ну говори, а то сейчас быстро в КПЗе [5] окажешься.
5
Камера предварительного заключения в милиции.
— Какие часы? Что вам от меня надо?
Длинный мигнул коротышке с огромным «фингалом» под глазом.
— Ну-ка, лейтенант, сбегай за машиной, мы его сейчас в отделение отвезем. Там он быстро расколется. Последний раз спрашиваем, кому продал краденые часы и куда дел деньги?
Тут Сергей увидел Рыжего и сразу все понял, рванулся, но тяжелое полено опустилось ему на голову, и он упал, как подкошенный.
«Ребятишки» оттащили его за мусорные ящики. Рыжий быстро обыскал карманы лежащего и сунул длинному трояк.
— А мне? — спросил коротышка.
— У тебя нос… Ну-ну, я же пошутил, шуток не понимаешь? На, держи!
Когда парни ушли, Рыжий вытащил из-за пазухи ржаные плоскогубцы и быстро нагнулся. На всю операцию у него ушло несколько секунд. Подбросив две золотые коронки на ладони и довольно хмыкнув, он исчез в огромной дыре забора.
Сергей пришел в себя от холода. Он открыл глаза и увидел одетую в какую-то рвань старуху, пытавшуюся снять с него ботинок. Она кряхтела, сопела, но никак не могла развязать шнурок.
Сергей пошевелился. Старуха удивленно посмотрела на него.
— Ты, смотри, живой, — сказала она, но шнурок не бросила, а только покосилась на стоящий рядом уже сдернутый с ноги ботинок.
— Эй, — Сергей сделал попытку сесть.
Старушка схватила снятый ботинок и отошла.
— Отдайте ботинок!
Она замотала головой и сильней прижала его к груди.
— Не дам. Это еще хороший ботинок, я его всего сто лет носила, — и без всякой связи добавила. — А меня сегодня изнасиловали и горлышко перерезали. Два ведра крови вытекло.