Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]

Гацура Генрих

— Ладно, — Соков похлопал Сергея по плечу, — не плачь. У меня анекдот есть неплохой на эту тему, абстрактный.

— Пошел бы ты куда-нибудь подальше со своими анекдотами, — открывая сейф, сказал Николаев.

— Да ты послушай. Ползут два кирпича по крыше, один другому и говорит: «Слышь, Федя, дождь прошел, крыша скользкая, упасть можно». «Ничего, — отвечает другой, — лишь бы человек попался хороший». Ну как?

— Ничего смешного не вижу, — пробурчал Сергей, раскладывая папки с делами на столе.

— Ах

так? Тогда слушай, что я думаю насчет твоего кирпича. Все было очень просто. Печник взял стопку кирпича и понес в квартиру, где он клал печь. Один кирпич, когда мастер открывал дверь, случайно свалился и чуть не попал тебе по «котелку». Дверь наверху хлопнула, закрываясь за печником, который даже не обратил внимания на упавший кирпич. Вот и все.

— Что ж, возможно, ты и прав. Случаем, не знаешь, к чему снятся зеркала?

— Зеркала? — переспросил Володя, садясь на краешек стола. — Тут существует несколько версий. Первая — к фальшивым друзьям. Вторая — к свиданию. И третья, которой придерживается моя бабушка, что они снятся к перемене.

— Перемене чего? Мнения или места работы?

— Неизвестно, — развел руками Соков. — Моя бабуся ничего не говорила об этом.

— Что ж, и на этом спасибо. Возможно, зеркала мне приснились к перемене места свидания с фальшивыми друзьями. И, возможно… — Телефонный звонок не дал закончить Николаеву свою мысль.

Соков поднял трубку.

— Да, это я… Хорошо, минут через десять. Пока.

— Кто звонил? — поинтересовался Сергей.

— Ты вызывал на сегодня Розенберг?

— Да, а что такое?

— Она решила перенести место свидания.

— Как это?

— Самоубийство. Отравление газом. Только что позвонил Круминьш из ее квартиры. Просит, чтобы мы приехали.

Сергей приподнял простыню, взглянул на труп заведующей и сказал:

— Ну вот, осталось только сварить кровь покойной с дубовым деревом.

— Ты это о чем? — спросил Володя.

— О том, что она не по своей воле покинула этот свет.

— Думаешь?

— Тут и думать нечего, все и так ясно. Кой-кому было очень выгодно убрать ее.

— А может, она с горя, что не удалось убить кирпичом тебя?

— Ты же сам сказал, — усмехнулся Николаев, — что кирпич никакого отношения к делу не имеет.

 — Хорошо, а как с письмом?

Сергей подошел к столу, взял лежащую между двух прозрачных листков предсмертную записку с машинописным текстом и, повернувшись к Круминьшу, спросил:

— Пишущей машинки вы у нее не обнаружили?

— Нет.

— Где же тогда она ее напечатала? Может, в магазине? Здесь кто-то был с ее работы. Янис, будь добр, позови эту женщину. Да, постой, ты первый приехал сюда. Вот здесь, на столе, у нее был альбом с семейными фотографиями. Толстый такой. Ты не видел его?

— Нет.

— Если найдешь, скажешь мне.

— Хорошо.

К

Сергею подошла молодая женщина.

— Здравствуйте, вы меня звали?

— Как ваша фамилия?

— Миронова Зоя Александровна.

— А, это вы не закрыли дверь служебного входа на засов? Я не успел вчера с вами побеседовать.

— Я же не знала, что так получится. Вот она, — продавщица показала на покойницу, — сама рукой махнула, мол, ладно, после обеда закроем.

— Зоя Александровна, вы не скажете, есть ли у вас в магазине пишущая машинка?

— Есть.

— А кто работает на ней?

— Да у нас никто и печатать не умеет. Она без ленты все время стояла, только вчера вечером, сразу после того, как вы уехали, пришла сестра Маргариты Ивановны…

— Какая сестра?

— Двоюродная. Вся из себя разодетая, накрашенная, я ее даже сразу не признала. Так вот она принесла ленту, ей надо было срочно какое-то заявление напечатать.

— А заведующая была в тот момент на работе?

— Нет, она уже ушла.

Николаев повернулся к Круминьшу.

— Янис, эта женщина тебе больше не нужна?

— Нет.

— Тогда, Зоя Александровна, вы поедете со мной. Володя, ты мне нужен.

— Куда опять? — недовольно спросил Соков.

— В магазин «Меха», соболью шапку тебе покупать.

— Я готов.

— Нет, постой, — Сергей остановился в дверях. — Подожди меня с Мироновой внизу у машины, а я сейчас посмотрю, не исчезло ли еще кое-что из квартиры гражданки Розенберг, кроме фотоальбома.

Николаев подошел к письменному столу, вытащил из него толстую общую тетрадь, открыл на букве «Б» и, вздохнув с облегчением, протянул ее Круминьшу.

— Янис, запиши, пожалуйста, к себе эту тетрадку и попроси Валеру, чтобы он обязательно сфотографировал третью страницу. Ну кажется, все. Я побежал.

В магазине Николаев с Соковым сразу же прошли в кабинет заведующей. В углу, на маленьком столике, под чехлом, стояла портативная пишущая машинка.

— Зоя Александровна, на ней печатала двоюродная сестра покойной Розенберг? — спросил Сергей.

— Да, — кивнула продавщица, — у нас в магазине только одна пишущая машинка.

— Вы знаете, как фамилия двоюродной сестры вашей заведующей?

— Нет, я здесь недавно работаю, но, может, кто-нибудь из наших продавцов знает?

Николаев подошел к столику и приподнял чехол. Машинка была заправлена лентой.

— Зоя Александровна, — сказал он, закрывая машинку, — позовите, пожалуйста, сюда еще кого-нибудь, мы составим акт об изъятии пишущей машинки. Володя, возьмешь ее и срочно к экспертам. Не слезай с них, пока не дадут заключения. Только осторожней, не сотри отпечатки пальцев. А я пока сниму показания свидетелей…

Дверь с шумом распахнулась, и в кабинет влетел Соков.