Посланник магов
Шрифт:
— Культисты?
— Этого никто не знает. В окна швыряли масляные лампы. Никто ничего не видел.
— В Эль Маккаме никто никогда ничего не видит, — хмыкнул Даниляр. — Они слишком боятся пересечься с теми, кто симпатизирует Культу.
— И этот инцидент — даже не половина беды. Корабли купцов сталкиваются с пиратами, в глубине пустыни теряются караваны с пряностями, и это лишь те случаи, когда нашлись свидетели. — Ансель собрал оставшиеся сообщения и просеял их сквозь пальцы. — А тут об этом ни слова.
Даниляр ощутил, как шевелится внутри
— Это… тревожит, — сказал он.
— Как в старые времена, верно? — Настоятель хищно улыбнулся. — Прошло двадцать четыре года, и мы вернулись к тому, с чего начинали, — вот только тогда мои агенты действительно приносили пользу, а ведь стоило им попасться, их задушили бы их собственными внутренностями. Скажи мне, что ты об этом думаешь, Даниляр? Мне нужен свежий взгляд и простые слова человека, который провел в Гимраэле немало лет и знает, что это за змеиное гнездо.
— Я вряд ли нужен тебе для этого, Ансель. Ты тоже там был. — Даниляр потянулся к стакану, хотя и не собирался больше пить. Сейчас ему хотелось согреться изнутри. — В прошлый раз все начиналось точно так же, а закончилось Самараком. Были ли нападки на интересы Церкви?
— Докладов об этом нет, но Культ старается не оставлять свидетелей, так что мы поймем это лишь со временем.
— А император об этом знает?
— Утром я отправил к нему гонца, хотя и уверен, что шпионы Теодегранца уже донесли ему обо всем.
— Но ведь Киерим обязан поддерживать мир в Гимраэле. Если он хочет сдержать Культ, пусть лучше следит за своими границами.
— За тысячами миль песка? Нельзя надеяться на то, что такие границы удержатся без доброй воли обеих сторон, а именно у границ Культ привлекает на свою сторону большинство приверженцев. Они и обитатели внешней пустыни и в лучшие-то времена не очень ладили. Нет, Даниляр. — Рот Анселя сжался в линию, тонкую и бледную, словно шрам. — Я слишком старый боевой конь, я чую битву задолго до того, как запоют трубы. Сейчас лишь вопрос времени, когда штандарт Эндириона снова взлетит над головами легионов.
Даниляр содрогнулся.
— Молю Богиню, чтобы ты ошибся. Никто не скажет нам спасибо за новую войну в пустыне. Последнего раза мне хватило, чтобы навсегда отложить меч и завернуться в мантию.
— Если его святейшество провозгласит кризис веры, у нас не останется выбора.
— Но как мы будем сражаться? — спросил Даниляр, разведя руками. — Нас слишком мало, Ансель. И сомневаюсь, что наберется больше четырех полных легионов, даже если мы поднимем всех новичков на ночную службу.
— Значит, нужно молиться, потому что, боюсь, решать не нам. — Ансель вылил в рот остатки бренди и громко сглотнул. И почти сразу же закашлялся, прикрыв рот одной рукой, а другой шаря в карманах робы в поисках носового платка. Кашель сотрясал все его тело, как шторм — плакучую иву.
Даниляр бросился в соседнюю комнату, налил стакан воды из графина, стоявшего на ночном столике, и поставил перед настоятелем, который к тому времени кашлянул в последний раз и вытер губы.
— Спасибо, —
Он пил воду, пока дыхание не стало ровнее, а лихорадочный румянец не сошел с впалых щек.
Даниляр нахмурился.
— Кажется, нужно послать за лекарем.
— Богиня, нет! — Ансель махнул рукой в сторону его стула. — Незачем беспокоить Хенгфорса.
— Ансель, ты нездоров.
— Чепуха, я в порядке. Просто бренди попало не в то горло. — Сунув платок обратно в карман, настоятель откинулся на спинку стула. — Видишь? Не о чем волноваться. Если ты пошлешь за Хенгфорсом, он заставит меня пить его мерзкие лекарства, которые воистину хуже болезни. А нам с тобой нужно работать.
Ансель пододвинул к себе кипу листовок, отбрасывая в сторону сообщения агентов. На желтой бумаге болезненно расцвели алые разводы.
Даниляр уставился на кровь, в ужасе от того, что она могла означать.
Ансель проследил за его взглядом и снова достал платок, чтобы вытереть пальцы.
— Нам нужно работать, Даниляр, — строго повторил он. — Мы не можем сейчас отвлекаться. Слишком многое поставлено на кон.
— А что толку от тщательного планирования, если ты умрешь раньше, чем дело дойдет до реализации планов? Я не справлюсь один с твоими схемами, Ансель. Им нужен ты, иначе все будет бесполезно.
— Я знаю. — Настоятель рассматривал руку в поисках пропущенных пятен. — Пока еще есть время.
— Достаточно ли?
— Надеюсь.
Даниляр с сомнением произнес:
— Мы не можем позволить себе допустить ошибку. Если мы не будем осмотрительны, курия пустит наши шкуры на переплеты для книг.
Ансель ответил хищной улыбкой.
— Так почему бы нам не проявить осторожность, друг мой?
Тщательно начертав свою подпись, Ансель положил последнее письмо на стопку остальных и подтолкнул к краю стола, чтобы секретарь забрал их поутру. Административная волокита в последние дни занимала все больше и больше времени. Эдикты, переписка, заверение громоздких отчетов совета и его бесчисленных подкомитетов… Иногда казалось, что вместо веры орденом движут чернила и бумага.
Ах, вера… Когда-то рыцарю была нужна только вера, да еще сильная рука. Ансель откинулся на спинку стула, поморщился и поднял глаза на гобелен. Он висел напротив стола уже больше двадцати пяти лет как постоянное напоминание о главной задаче настоятеля. Богатые цвета поблекли под воздействием пыли и времени, но история, изображенная на трех панелях, все еще была ясна. Слева первый рыцарь получал помазанье от самой Богини, опустившись на колени и ожидая благословения. Справа сильно постаревший Эндирион стоял на холме, с которого открывался вид на Дремен. Одной рукой он сжимал у бедра знаменитый Алмазный шлем, а другой — рукоять меча. Рыцарь смотрел вниз, на постройку Дома Матери в долине. А в центре полотна Эндирион сражался с темной фигурой на краю бездны.