Посланник судьбы
Шрифт:
Фотография вернула его в прошлое, напоминая, какой хрупкой была Фэйф, каким безжизненным казалось ее тело в его руках, как он боялся, что не успеет спасти ее и ребенка.
Внутри себя она носила чудо зарождения новой жизни, а он отчаянно молился, чтобы это чудо не погибло.
Фэйф видела нечто совершенно иное. Она видела мужчину с лицом, полным мрачной решимости не позволить таким мелочам, как бомба или пожар, стоять у него на пути. Перед ней был человек, рисковавший жизнью ради нее.
О поступке Далтона ей рассказали еще в тот
– Далтон…
Фэйф подняла глаза. Подбор нужных слов был ее профессией, но сейчас ничего подходящего не приходило на ум. Она даже не смогла бы назвать чувства, переполнявшие ее, так их было много. Благодарность, внезапно нахлынувший ужас, когда она поняла, как близка была к смерти. Она бы неминуемо погибла, если бы не он. И еще у нее возникло страстное, неудержимое желание прикоснуться к нему, ощутить тепло его рук наяву, в полном сознании.
– Далтон, – снова позвала она. Повинуясь порыву, она потянулась к нему.
Не нужно было ничего говорить. Он все понял без слов. Им овладело такое же желание обнять ее, прижать к себе, только на миг, на короткий миг, чтобы защитить от опасности, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, что на этот раз злодейка-смерть просчиталась.
Как хорошо. Слишком хорошо, чтобы отпустить ее. Она была теплой, мягкой, живой… Ее близость словно вдыхала жизнь в него. Далтон давно уже не испытывал подобных ощущений. Внезапная перемена от леденящего холода, в который он сам себя заточил, к живительному теплу ее рук, запаху солнца, источаемому ее волосами, причиняла боль. Эта женщина до основания разрушила тщательно воздвигнутые стены, отгородившие его от всех, и впустила тепло и жизнь в его мир. Как пронзают занемевшую руку тысячи иголочек, когда кровь снова наполняет сосуды, так возвращение к жизни бывает мучительным. Боль была намного сильнее, чем забвение и бесчувствие, окружавшие его столько лет.
И когда Далтон понял, что больше не выдержит этой близости, что ощущения, испытанные им, оказались слишком сильными, он вдруг почувствовал слабый толчок в животе Фэйф, плотно прижатому к нему, и инстинктивно ослабил объятия, боясь навредить ребенку. Казалось, его кожа отслоилась на дюйм, не в силах оторваться от Фэйф.
Перемена была столь острой, что Фэйф чуть не разрыдалась. Сначала была необходимость прижаться к нему, потом, когда Далтон обнял ее, она почувствовала себя уютно и комфортно.
Что она делает? Она не нуждается в жалости и поддержке ни от него, ни от другого мужчины. В последний раз, когда ей захотелось этого…
Но Далтон не пытался использовать ее. Это она вымолила у него крупицу нежности, а он просто не смог ей в этом отказать.
По тому, как Далтон мгновенно отстранился от нее, Фэйф поняла, что он почувствовал толчок ребенка.
Ей вдруг остро захотелось разделить счастье от сознания, что в ней растет маленькая жизнь, с кем-то особенным. Кто же может быть лучше, чем человек,
Не думая о последствиях, она прильнула к Далтону и положила его ладонь на свой живот. Потом, смутившись от собственной смелости, робко подняла глаза:
– Она хочет поблагодарить за то, что ты спас нас, вынес из огня.
Инстинктивно Далтон чуть было не отдернул руку. Но не смог. Он уже видел, как она гладит свой живот, слышал, ее разговор с ребенком, видел, как шевелится маленький человечек. Теперь он мог сам почувствовать биение новой жизни. Ему захотелось убедиться, что малыш жив, цел и невредим.
– Она? – переспросил Далтон, держа ладонь на животе Фэйф. В ожидании он затаил дыхание. – Ты уверена, что будет девочка?
Лицо Фэйф озарилось улыбкой.
– Мне это сказали сестры Снид.
Ожидание, ожидание. Боязнь вздохнуть, чтобы не пропустить малейшее движение крошечного человечка.
– Сестры?
– Венита, Виола и Верна. Они сказали, что родится девочка, потому что живот у меня немного опущен.
Его взгляд опустился вниз. Он держал руку на ее животе так, как будто был настоящим отцом ребенка. Это пугало его, но недолго. «Ну, давай, давай, малышка, шевелись для меня. Только один разок, ладно?»
И малышка откликнулась. Далтон почувствовал легкое движение под ладонью. Слабый толчок.
– Я чувствую!
Затем еще одно, более резкое, круговое движение. В его душе все перевернулось. Голос дрогнул. Он не мог думать ни о чем, кроме этого маленького комочка, общающегося с ним через живот мамы.
– Спасибо, – раздался тихий голос Фэйф.
Далтон быстро взглянул на нее.
– За что? Это я… должен благодарить тебя за то, что позволила мне… ты понимаешь.
– Нет, – возразила Фэйф. Внутри ее поднялось что-то радостное и теплое, что невозможно передать словами. – Спасибо тебе за то, что разделил со мной мое ожидание. Я не думала, что захочу этого. Но теперь знаю, что мне это было необходимо. Спасибо.
В Далтоне вдруг заговорила злость на Фэйф за ребенка. Он поспешно убрал ладонь с живота, боясь, что ребенку передастся его ненависть.
– Ты не должна была делить нечто особенное и глубоко личное с чужим человеком. Это отец ребенка должен был быть на моем месте и радоваться с тобой. Если бы я добрался до этого ничтожества…
– Он не ничтожество, Далтон.
– Как ты можешь так говорить? Он использовал тебя.
– Возможно. Скорее всего ты прав. – Фэйф отвернулась, сдерживая подступившие к горлу рыдания. Ну зачем Далтон все испортил? Без его нежных рук, обнимающих ее, она чувствовала себя одинокой.
Эта мысль ожесточила ее и высушила готовые пролиться слезы. Ей не нужны ни объятья Далтона, ни его наставления.
– Да, он использовал тебя, – настаивал Далтон. – Неужели ты еще сомневаешься в этом?
– Он использовал меня не больше, чем я его, но тебе не стоит беспокоиться на мой счет. Прошлой ночью я сказала, что не имею на тебя никаких видов, и могу повторить эти слова сейчас.
– Дьявол, Фэйф, я никогда не считал по-другому.
Она невесело засмеялась и посмотрела ему прямо в глаза.