После долго и счастливо
Шрифт:
Эти слова. Я слишком, слишком давно их не слышал. «Я люблю тебя».
Моё сердце как будто отбивает барабанное соло, подскакивает и ёкает от взрывного облегчения. Она сказала это. Она любит меня.
До сих пор.
Я поворачиваюсь и прижимаюсь к её губам, крадя очередной поцелуй.
— Я люблю тебя, Фрейя. Очень сильно, — подавляя желание смахнуть поднос с её колен и нарушить все правила, установленные доктором Дитрих, я сажусь обратно и делаю глубокий вдох. Сейчас не время давить
Этот разговор состоится у нас дома, когда больше не будет давления быть «нормальными» перед её родителями. Когда мы укрепим то, что ведёт к физической близости: наши эмоции, наше доверие, нашу связь.
Фрейя выпрямляется и улыбается мне, закидывая в рот кусочек фрукта. Затем ещё один. Я наблюдаю, как солнце заливает нашу комнату, а Фрейя наслаждается каждым кусочком завтрака, облизывая пальцы, счастливо вздыхая и удовлетворённо урча.
Наконец, она кладёт салфетку на тарелку и улыбается.
— Ещё раз спасибо. А ты почему не ел?
Я качаю головой.
— Ещё не проголодался.
— Хм, — она щурится. — Ты уж проголодайся. Тебе понадобится энергия, когда я позднее надеру тебе задницу в пляжном волейболе.
— Пфф. Я тебя умоляю, — я поднимаю поднос и ставлю его на пол возле себя.
Она снова уютно устраивается на постели.
— Но сначала посплю ещё. Какой прекрасный завтрак! Теперь надо вздремнуть. Это Аксель и Рен приготовили?
— Прошу прощения, вообще-то я. Это не пресмыкание, если ты сваливаешь всё на других.
— Мм. Пресмыкающийся завтрак.
— Действительно, — я целую её макушку. — Они сейчас готовят на всех остальных. Твоя еда была приготовлена с любовью.
Она улыбается.
— Ещё лучше. Так кто готовит завтрак завтра?
Я откидываюсь на изголовье и накручиваю на палец одну из её почти белых прядей.
— Оливер и Вигго.
— О Боже, нет. Они поубивают друг друга. Там будут взбитые яйца на стенах, и они выльют друг другу на головы тесто для вафель.
— Да справятся, думаю. Они слишком любят еду, чтоб переводить её впустую, даже если они пререкаются как…
Фрейя вскидывает бровь.
— Как давно женатая пара?
— Шшш, — я шутливо прижимаю палец к её мягким губам. — Ты должна закрывать глаза на мою болтовню.
— Да? — спрашивает она, игриво прикусив мой палец.
Я втягиваю вдох, когда её глаза встречаются с моими. Моё тело распаляется и напрягается, пока я смотрю на её губы, а Фрейя робко поднимает руку и проводит по моим волосам, убирая от лица взъерошенные со сна пряди.
Наблюдая за ней, я стягиваю одеяло. Полупрозрачные белые трусики и майка, через которую видны её напряжённые горошинки сосков. Такая чистая красота. Я несколько секунд смотрю на неё, упиваясь.
— Можно мне прикоснуться к тебе, Фрейя?
Она так красиво краснеет.
— Как?
Я нежно прижимаюсь губами
— Я хочу тебя поцеловать.
— Тогда лучше почисти зубы… ох, — она дрожит, когда я прокладываю дорожку поцелуев вниз по её груди.
— Я о таких поцелуях, — говорю я ей.
Она прерывисто выдыхает, пропуская мои волосы между пальцев.
— Почему?
— Потому что я скучаю по тебе, — шепчу я, не отрываясь от её мягкого живота и задирая её маечку. — Потому что я хочу сделать тебе приятно, — один нежный поцелуй, и я провожу носом по сатиново-гладкой коже между её бёдер. — Потому что я люблю тебя.
Фрейя невольно приподнимает бёдра. Её пальцы изящно проходятся по моим плечам, после чего снова сжимаются в моих волосах и привлекают меня ближе.
— Мне нужны твои слова, Фрейя.
— Да, — слабо отвечает она. — Да, ты можешь меня поцеловать.
Я подцепляю её трусики и стягиваю вниз по её ногам. Она такая красивая, влажная и раскрасневшаяся. Я нежно дразню её, деликатно раскрываю, обдаю прохладным дыханием.
— Эйден, — шепчет она, нетерпеливо ёрзая подо мной.
Я запускаю другую руку под её майку и накрываю её грудь, лаская сосок.
— Ты проснулась, изнывая, Фрейя?
Она прикусывает губу, затем едва заметно кивает.
— Что тебе снилось?
Её румянец становится ещё гуще.
— Откуда ты знаешь, что я видела сон?
Я потираю её клитор, затем ниже, лаская ту мягкую, бархатистую кожу. Каждое движение моего большого пальца, каждое ласкающее касание заставляет её вздыхать.
— Потому что я вижу. Ты спала неспокойно. И они тоже тебя выдали, — накрыв её грудь, я тереблю соски пальцами, дразня каждый из них по очереди. — Всегда выдают.
Я прокладываю дорожки поцелуев по её бёдрам, оказываясь так близко к месту, где она меня хочет.
— И я знаю тело своей жены, — шепчу я. — Я знаю, когда ей нужно кончить.
Я провожу пальцами по её животу и смотрю, как на её коже выступают мурашки, когда Фрейя запрокидывает голову, прикусывая губу. Её веки трепещут и опускаются, пока я поднимаюсь выше по её телу и сосу её соски через ткань майки, не прекращая ритмичных ласк.
— Потрогай себя, Фрейя, — мой голос звучит хрипло, член вздыбился и пульсирует. Яйца резко поджимаются, пока я играю с её соском. — Покажи мне.
Её ладонь опускается по её телу, гладя то место, где она влажная, раскрасневшаяся и такая ох*енно красивая. Я приподнимаюсь на локте, едва ощутимо дотрагиваюсь до её бедра. Она зажмуривается и медленно выдыхает, затем начинает по кругу гладить клитор.
— Фрейя, — шепчу я, не отрываясь от её кожи. — Расскажи мне свой сон.
Фрейя очень чувственная натура, и всё же в постели она смущается. Я ещё на ранних стадиях нашей интимной жизни понял, что заставить её описать, чего она хочет, возбуждает её почти так же сильно, как когда я проделываю это с ней.