После дождичка в четверг

Рубинштейн Мэтт

Она посмотрела на него, и он вспомнил, что так же смотрели на него в больнице.

— Небезопасно?

— Я не могу рассказать тебе всего. У них татуировки, Сэнди. На тебя… на тебя напали, и это моя вина. Я знаю, кто это сделал.

— Что ты хочешь сказать?

— Тот человек… человек с татуировкой.

Сэнди смотрела в землю, и Джек не мог разгадать выражения ее лица. Понимание внезапно ускользнуло; он не знал, что она скрывает.

— Помнишь?

Сэнди заговорила негромко и неохотно:

— Это был мой любовник. Мой парень. До того

мы встречались с ним пару раз. Я задержалась, забыла о свидании… из-за аукциона. Мы начали ссориться. Он меня ударил.

Зачем она ему лжет? Должно быть, ониугрожали ребенку. Ярость и стыд охватили Джека. Маленький Дэв, который столькому научил его… Это невыносимо.

— Они могут вернуться в любую минуту. Тебе не следует стоять в дверях.

Сэнди посмотрела на него как на сумасшедшего:

— Джек, я пытаюсь объяснить тебе…

— Я знаю… я знаю, что происходит.

Она взглянула ему в глаза:

— Мне нужно было вам сказать… но стыд не позволял. Сама не знаю, как это вышло. Он… он плохой человек. Никто из вас просто не понял бы, отчего я связалась с таким, как он.

— Зайди же.

— Нет. Все в порядке, Джек.

Она пристально посмотрела на него, и Джек почти поверил ей. За окнами сменялись тени. Даже в церкви было небезопасно. Он больше ничего не мог сделать для Сэнди — только отпустить. Каждому придется самому позаботиться о себе.

Он запер дверь и вернулся в склеп. Маленькие кучки камней и сухих растений лежали на полу — уголь и халцедон, камнеломка и вербена, сложенные согласно указаниям манускрипта. Джек зажег свечи, встал на колени и принялся смешивать ингредиенты — сначала резал бритвой, потом растирал в ступке. Одни превращались в цветную пыль, а другие — в густую пасту. Ртуть потемнела и начала отливать зеленым. Джек работал терпеливо, ощущая прилив сил. У него не было ни лазурита, ни марены, ни малахита, но он надеялся, что остального хватит.

Химикаты немедленно вступили в бурную реакцию; испарения и запахи наполнили склеп. Банки стояли в ряд, совсем как бутылки, на которых играла Бет, и облачка пара смешивались и переплетались. Джеку показалось, что его голова наполнилась искрами, как будто внутри черепа пенилось шампанское. Он знал, что находится на пороге открытия. Скоро он узнает все об утраченном языке и воплотит в жизнь мечты об идеальном наречии, которому не нужен перевод; все, что он так надеялся найти в манускрипте — и что нашел. Универсальный переводчик, око истины, ключ к сердцу и подлинной сути вещей.

Склеп наполнился ритмичным гулом, дымки начали извиваться. Банки дрожали, пока Джек расставлял их по местам, огоньки свечей принялись танцевать, когда он закрепил их под колбами. Усиливающийся жар, меняющиеся цвета. Одни смеси посветлели, в других колбах остался твердый осадок. Джек потуже затянул веревки и добавил несколько подпорок.

При мысли о новых возможностях у него кружилась голова. Переведенный русский фильм, единообразная теория поля, набросанная на салфетке.

Неразбериха отношений между Бет и ее родителями, романтические трагедии — если все это случится снова, он будет готов. Он наведет машину на самого себя и предложит остальным посмотреть; он поймет, и его поймут. В голове кружились сонмы мыслей, пока он наблюдал за оживающей машиной.

Эликсиры кипели, испуская розоватый или синий дымок. В склепе клубились пьянящие испарения. Джек включил проектор, и мерцающий свет запрыгал меж банок и зеркал. Колбы с жидкостью преломляли и окрашивали лучи, а призмы расщепляли и воссоединяли. Машина представляла собой клубок света посреди темноты. Джек провел по лучу рукой и почувствовал тепло.

И все-таки где-то он допустил ошибку: свет был тусклым и непостоянным, лучи дрожали. Возможно, конечно, такова зыбкая природа истины. Джек повозился с ингредиентами, поправил всю конструкцию, помешал эликсиры. Но как бы он ни поворачивал зеркала и призмы, как бы ни расставлял линзы, сколько бы свечей ни зажигал, искомого луча не было. Стеклянная тарелка оставалась темной и грязной. В машине чего-то недоставало.

Зазвонил телефон. Такие звонки повторялись не в первый раз, и на том конце провода неизменно стояла тишина. Джек подумал: может, это госпитальеры проверяют, не сбежал ли он; ждут, когда закончит работу. На помощь Бет рассчитывать не приходится независимо от того, вовлечена она в заговор или вообще ни при чем. Тишина в трубке выводила Джека из равновесия. Нужно было ответить.

— Алло?

Голос прозвучал резко, с четко выраженными паническими нотками. Джек уже не помнил, когда разговаривал в последний раз. Подумав, что его не расслышали, он спросил:

— Кто это?

На том конце провода явно кто-то был. Интересно, что они хотят услышать — бульканье эликсиров? Он почувствовал, как по шее катится пот.

— Послушайте, если вам нужен я — приходите, а если машина, то, ради всего святого, перестаньте звонить и дайте мне закончить!

Гнев — это так приятно. Можно выплеснуть ярость и разочарование. И пусть ничто не менялось, некое удовлетворение Джек все же ощущал.

— И тогда посмотрим. Тогда мы посмотрим, что будет! Пошли вы на…

Он саданул трубкой об стену и прислушался. На том конце послышался глубокий вздох — будто кто-то собирался запеть. Но ничего не произошло — снова воцарилась тишина.

А затем — щелчок зажигалки.

— Сэм?

Все та же выжидающая тишина, прерываемая едва слышными звуками. Все сходилось. Трубка словно накалилась.

— Зачем вы звоните?

— Извините. — Сэм повесил трубку. Секундная пауза — и снова тишина, на этот раз настоящая.

Джек бросил телефон на пол и принялся колотить компьютерной клавиатурой по столу, пока она не разлетелась. Этого показалось мало, и, притащив ящик вина, он разбил все бутылки о стену, осыпая себя дождем осколков. Разрушение как будто помогло. Раздался стук, и Джек замер, прислушиваясь к ударам собственного сердца.