После измены (сборник)
Шрифт:
– А махнем на море, Ириш!
«Ириш» – так он меня давно не называл. Вернее, так он меня называл тогда, в той жизни. До того, как чудовищно и безжалостно она переменилась. Я вздрагиваю и молчу. А он продолжает:
– А давай на Ситию! Помнишь, как нам она понравилась!
Я помню. Я все помню. Как нам было там хорошо, как спокойно. Ничто не предвещало, ничто. Тихое место, крошечный, в шесть номеров, отельчик, уютный и совсем не пафосный. Белые круглобокие домики с голубыми крышами. Дивная еда – рыба, еще два часа назад плававшая в море, помидоры, сыр, темное, почти малахитовое оливковое масло.
Мы тогда были абсолютно по-детски, дурашливо счастливы.
И ничего не предвещало беды!
А все случилось через полгода после нашего возвращения!
И жизнь разделилась на «до» и «после».
Я молчу. Молчу, как истукан. Он поворачивает голову и вопросительно смотрит. До него ничего не доходит. Ничего! Он не понимает, о чем я думаю. Правильно. Молодец. Он прожил ту жизнь и пережил ее. Он ее просто зачеркнул. Проехал… Иначе – нельзя. Не спастись и не выжить. Он это понимает. Он умный. Он продолжает жизнь. А я – дура. Я – помню.
Я забываю и помню. Вернее, пытаюсь забыть. Изо всех сил пытаюсь. Правда, получается плохо.
Я тоже хочу продолжать жить! И дышать полной грудью! Очень хочу, честно. И молчу. Потому, что мне очень тяжело, очень трудно подхватить его радостное: «А давай!»
«Скидавай», – как говорила наша дачная хозяйка баба Люба в моем далеком детстве.
Как говорится – «проехали»? Вот именно – проехали. Вернее, он проехал. А я еще еду. В холодном и темном вагоне. И до остановки моей совсем не близко.
Я – не «проехала».
Мама права – в конфликте всегда виноваты двое. Сначала я возмущалась – какая чушь! Я хорошая и верная жена. Я друг и никогда не предам ни его, ни интересы семьи. В моем доме чисто и всегда есть обед. Мой ребенок хорошо образован, и я никогда не манкировала материнскими обязанностями. Я – честная, верная и хорошая жена. За что же со мною так обошлись? И нечего искать причину во мне! Нечего искать оправдание своим сексуальным фантазиям!
Нет. Все – не совсем так. И даже вовсе не так, если призадуматься.
Так в чем мои «великие» заслуги? В том, что гладила сорочки и варила борщи? Полноте! Все женщины делают это. В том, что была ему верна? А положа руку на сердце, были ли у меня соблазны сделать наоборот? Искушали ли меня? Попадались ли на моем жизненном пути мужчины, упорно стремившиеся уложить меня в постель?
Нет. Не было. Открою страшную тайну – не было ни одного. Меня не пытались соблазнять и искушать. Хотя я далеко не уродина. У меня неплохая фигура и правильное лицо. Большие глаза и густые волосы.
Что-то во мне не так. Нет какого-то манка, изюминки, перца. Я не умею кокетничать и соблазнять. Я банальна и примитивна, как зубная щетка и бутерброд с сыром на завтрак. Я пресна, как церковная просфора.
Я не сделала карьеры, хотя была довольно способна и подавала надежды. Я не из отменных кулинарок, творящих на кухне чудеса. Я не патологическая чистюля и не складываю носки по цвету.
Я не горячая и не сумасшедшая мать. Я занималась ребенком, да, безусловно. Но жизнь ему точно под ноги не бросила!
Я даже не чеховская Душечка, живущая только жизнью собственного мужа.
Я сама по себе. В своем мире, в своих мыслях. В каких? Мне и самой интересно. Точнее, в мирке и в мыслишках. Никакой глобальности, никакого объема.
Одна сплошная и беспочвенная гордыня.
Среднестатистическая женщина, заурядная и обыденная.
Ничего такого во мне нет – абсолютно. Даже странно, ей-богу, как он продержался так долго! Гораздо раньше его могло занести, гораздо раньше. Гораздо раньше он мог попасть под «трамвай желаний» и поддаться на зов любви.
Я ничем и никогда его не удивляла. Я не умею делать сюрпризы и более чем спокойно на них реагирую. Вот в чем моя основная ошибка. Ну, катится и катится. Идет, ползет – и ладно. Надеюсь на «авось» и «как-нибудь».
Так в чем же его вина? В том, что ему захотелось праздника? Новых, ярких впечатлений и ощущений? В том, что он обратил внимание на женщину более свежую, молодую и яркую? Что у него появилась потребность пережить, освежить, впечатлиться?
Даже жаль его, бедного, – не сложилось! А сколько его собратьев начинают жить заново, с нуля? Рожают новеньких деток, строят новое гнездо.
Правда, за чей счет… Что там с их «бывшими» в тот момент, когда они проходят, пролетают и проплывают по новым жизненным рекам и коридорам…
Но это уже никого не волнует.
Правда, не все на это решаются, не все. Не все такие отчаянные храбрецы. Как говорил драматург Володин: «Ну как я уйду? Это и выговорить невозможно!»
Правда, кто-то собирает чемодан молча, без объяснений. Ну, у кого на что хватает духа…
У всех разная степень ответственности и нравственности. И разве нравственней и ответственнее те, кто и вовсе не уходит? Кто продолжает делить свою жизнь на двух женщин, на две семьи? Кто мучается сам – не жалко – и мучает еще как минимум двоих?
Сходит спесь, сходит. Набираюсь ума, набираюсь. Гордыня моя, огромное и бескрайнее облако, скукоживается, тает, сдувается.
Взгляд на себя со стороны – вот как это называется.
Тоже, между прочим, подвиг. Особенно на фоне свеженьких оскорблений и обид.
Ну, ну. Посмотрим. что будет дальше. Посмотрим, как ты поведешь себя, милая моя, несчастная.
Но точно прогресс. Радоваться? Не получается. Как-то еще грустнее в связи с переменой концепции. Увы!
Я неисправима в своем «оптимизме».