После нас - хоть потом
Шрифт:
Размели ладонями снежную хлябь с тесаного прямоугольного камня, сели, отдыхиваясь.
– Да… - сипло признал наконец Докука, которого сейчас вряд ли бы кто осмелился назвать красавцем.
– Уж лучше бы выпороли…
Кудыка - тот помалкивал, только встряхивал изредка головой. Должно быть, отгонял жуткое воспоминание о лезущем из черной дыры жителе преисподней.
– Слышь, Докука… - позвал он, собравшись с силами.
– Чего расселся, говорю?.. Тут погорельцы ватагами бродят, а ты расселся…
– Никак живота не надышу… - пожаловался
Еще посидели. Надышав кое-как живот, Докука поднял со склона горсть бисерного подтаявшего снега, умылся, развел пальцами брови и вновь похорошел.
– Что ж теперь будет-то?
– с тупым отчаянием спросил Кудыка. Капало с него, как с утопленника.
– Считай, пронесло грозу… - небрежно изронил красавец-древорез, выжимая шапку.
– Был грех, да заспан…
– Да я не о порке!
– сказал Кудыка с тоской.
– И впрямь ведь из-под земли лезут… Неужто все, а? Неужто до самого до конца дожили?..
Докука надел шапку набекрень, огладил разрумянившиеся щеки и потащил с плеча мокрый полушубок. Порки на боярском дворе ленивый красавец боялся куда больше, нежели конца света.
– Как все, так и мы, - довольно бодро ответил он.
– Доживем - так перемрем, а не доживем - так живы будем…
Сопя, взялся за полушубок. Покончил с левым рукавом, принялся за правый…
– Досуха, досуха!..
– посоветовали сзади.
– Его после тебя еще люди носить будут…
Докука чуть не выронил одежонку. Кудыку - будто шилом с камня подняло. Обернулись. В каком-нибудь переплеве от тесаного камня стояли и насмешливо смотрели на них четыре рослых погорельца.
– Ай, берендеи!..
– Один из них, заливаясь смехом, хлопнул себя по дырявым коленкам.
– Ай да воины!.. Ни сабельки, ни копьеца - все побросали!..
Охально вылущил зубы и, покачивая дырявой шапчонкой, обошел древорезов кругом.
– И еще бы воевал, да воевало потерял… - попробовал осторожно отшутиться Докука.
– Эвона!..
– удивился беженец и оглянулся на остальных.
– Веселый! Балагурит…
Снял с синеглазого Докуки тщательно отжатую шапку, а взамен нахлобучил свою.
– А ты что же стоишь, не отжимаешь?
– оборотился он к Кудыке.
– Думаешь, приятно мне будет в мокром ходить?
Кудыка понурился и вздохнул. Он уже прикинул грядущие убытки. Шубейка, шапчонка - ветхие, так и так сносились… А вот сапоги - да. Сапоги жалко. Еще бы зиму прослужили… Да что там про сапоги-то!.. Не убьют - и ладно… Хотя почему не убьют? Как раз сегодня-то убить и могут. Народу в битве на речке Сволочи полегло несчитано. Так что - Кудыкой больше, Кудыкой меньше…
Да и злы погорельцы на слобожан за давешний погром. Все ведь землянки им поразвалили… А вот главарь у них смешливый - это хорошо… Хотя иной раз в преисподнюю и с прибаутками отправляют…
Смешливый главарь тем временем разочарованно оглядывал Кудыку.
– Что ж ты такой затрепыш-то?
– упрекнул он.
– Идучи на рать, мог бы, чай, и принарядиться!.. Товарищ-то вон твой, гляди,
Кудыка покосился на товарища и подумал уныло, что главарь, похоже, невзначай правду молвил. Скорее всего, зипунец этот был извлечен Шалавой Непутятичной из дядюшкиных сундуков.
Тут неподалеку свистнули по-разбойничьи. Погорельцы тревожно оглянулись и сочли за лучшее убраться куда подальше.
– Милости просим, гостечки дорогие, - шутовски поклонился главарь, и подталкиваемые погорельцами древорезы двинулись извилистым путем меж развалин. Да, попались, как вошь во щепоть…
– Как величать-то прикажете?
– полюбопытствовал главарь.
Древорезы со вздохом назвались. Погорельцы остановились и вылупили на них зенки.
– Кудыка?.. Докука?..
– ошеломленно повторил главарь. Потом вдруг сорвал со свалявшихся косм неправедно добытую шапку и что было сил шваркнул оземь. Брызнула во все стороны снежная слякоть.
– Вот те раз!
– ликующе завопил он.
– Не было ни чарки, да вдруг ендовой!.. Да это ж те самые, кого волхвы ищут!
– Ищут-то одного, а не двух, - недовольно поправил его другой погорелец.
– Докуку вроде…
– Кудыку!
– возразил третий.
– Кудыку, Докуку… Нам-то что за дело?
– Главарь был несказанно рад.
– А я-то думал, тут кроме шкурки и поживиться нечем!.. Волхвы-то ведь вязчее сулят!..
– Чего-чего?
– Ну, награду за поимку! Сдадим обоих, а кто не тот - того отпустят…
– А одежка?
– забеспокоился вдруг четвертый погорелец.
– Слышь, Пепелюга! Если к волхвам поведем, одежку-то с них снимать нельзя…
– Еще чего!..
– прикрикнул главарь.
– И думать не смей! Шкурку сымем, оденем в наше - и скажем, что так поймали… Прятались-де в развалинах, за честных беженцев мыслили сойти…
Однако пока добрались до землянок, пока переодели древорезов в омерзительные сальные лохмотья, светлое и тресветлое наше солнышко успело налиться алым и уже готовилось кануть в далекое Теплынь-озеро. Вести пойманных к волхвам на ночь глядя погорельцы не решились - после того, что стряслось на речке Сволочи, даже для беспутных и отчаянных беженцев из Черной Сумеречи Ярилина Дорога была страхом огорожена. А уж капище - тем более…
Тлел зябкий дымный костерок. В хлипкой дышащей многократно ломанными ребрами землянке стояла промозглая угарная темь. Похрапывали лежащие вповалку погорельцы. Кудыку с Докукой уложили поближе к очажку, где светлее, а то еще не ровен час попробуют освободиться от уз. Хотя где там! Что-что, а руки-ноги вязать беженцы из Черной Сумеречи умели. Сторож у входа придремал, однако возможности пособить друг другу не было никакой: пленников разделял костер. Оставалось лишь ворочаться да всхлипывать от бессилия.