После нас
Шрифт:
– Она у всех странников есть, да?
– Не знаю. – Густав пожал плечами. – Я делал ее только для себя. Может, кто-то еще и набил такую же, но никаких традиций насчет татуировок у нас нет.
– А какие есть?
– Разные. В принципе их немного. Я, наверное, и не все их знаю, мы ведь не часто общаемся друг с другом. Странников не очень много, потому что мало кто решится жить в этом мире одиночкой. Тем более что рабочие корабли сейчас большая редкость. Все, что были, давно разобрали. Но у нас, например, есть такая традиция – при встрече спрашивать
– Ого. И что это означает? – Вика опустила глаза и кокетливо поправила оборку платья, которую поднял внезапный порыв горячего ветра.
– Да тут все логично. Некоторые даже просто говорят: «Сколько?» Это означает, мол, сколько километров ты проехал без поломок? Если много, значит, хороший период жизни. Если мало, значит, тоже хороший период, потому что совсем недавно плохой преодолел. А вот если «на сносях», вот это плохо, значит, у странника со дня на день что-то отлетит или сломается. В таких случаях мы друг другу помогаем.
– Очень интересно, – задумчиво сказала Вика. – Нет, в самом деле. А у нас тут, во дворе, событий мало. Иногда настолько скучно, что мне кажется, что я схожу с ума. Каждый занимается своим делом, работой, но это не совсем то, чего мне хотелось бы.
– У тебя же есть любимый мужчина, – заметил Густав.
– Да. Но я не об этом. Твоя жизнь на самом деле бесконечна, как мне кажется. С тобой ведь все время что-то происходит. А мы тут проживаем один и тот же день, раз за разом.
– Я заметил. Но у странников тоже не все так сладко. К примеру, едешь, и каждый день одно и то же – руль, сиденье, приборная панель, ветровое стекло…
– Ну, а ведь за ветровым стеклом всегда что-то новое? Я ведь права? – Вика нетерпеливо топнула ногой, как маленький ребенок, которому требуется подтверждение его доводов и догадок.
– Это да.
Густав кивнул и начал тщательно смывать моющее средство. Крови больше нигде не осталось, вымытая часть квадроцикла блестела на солнце, как улыбка самого счастливого на свете человека.
– Этому-то я и завидую. Я же никогда не видела мир, тот внешний мир, что за пределами Тисок. Порой я вдруг осознаю, что никогда и не увижу, что это мой предел и моя судьба.
– Знаешь, чем дольше я нахожусь с вами, тем больше думаю точно так же, – сказал Густав. – О себе, конечно же, как о некоем зверьке, попавшем в западню. И мне хочется побыстрее отсюда вырваться. У меня нет любимой женщины, нет настоящих друзей, одни приятели. Но у меня был корабль – мой дом. И я верну его обратно, совсем скоро. Если есть желание, то я возьму тебя с собой, и ты увидишь мир. В нем нет ничего особенного, поверь мне, в основном он страшен, пуст и сер, но ты, по крайней мере, узнаешь хоть что-то новое.
Густав произнес эту тираду и вдруг понял, что тем самым взял на себя еще одно обязательство. А ведь их уже накопилось достаточно много. Марков, маленький мут и вот теперь еще Вика. Троим поместиться в кабине можно, еще куда ни шло, но корабль вряд ли выдержит четверых. Впрочем, мут и Вика наверняка
Но встревожило и удивило странника совсем другое: он приглашал к себе в корабль абсолютно разных, мало знакомых ему людей. Обещал им показать мир и защитить, что само собой разумеется. Могло ли такое случиться с ним раньше? Естественно, нет. Сколько раз корабль странника оставлял за собой в клубах пыли людей, просивших подвезти или помочь? Но для них у Густава не находилось времени, и не возникало у него желания пообщаться с ними, узнать их беду или радость. А тут как прорвало.
Или это опять влияние города?
Странник все еще не хотел ни к кому привязываться. А вот Густав несколько иначе к этому относился. И когда Вика сказала «нет», странник возликовал, а глаза Густава затуманила невесть откуда нахлынувшая грусть.
– Точно нет? – спросил он, вешая тряпку на край полупустого ведра.
– Точно. Это мечты глупой женщины.
– Я бы не назвал тебя женщиной, ты молодая девушка.
– Ну да, я женщина. И потребности у меня женские. Муж, семья, будущие дети, затем внуки, если повезет – правнуки. – Вика грустно улыбнулась. – Ты бы хотел увидеть своих правнуков, Густав?
– Я – да. Но я бы не хотел, чтобы они увидели меня.
– Это еще почему?
– К тому времени я буду старым, сморщенным старикашкой. Зачем мне это? Зачем им? Да и не будет у меня никогда правнуков, потому что и внуков не будет, и детей.
– Зря ты так. – Вика вдруг сделала шаг вперед, встала совсем близко и поправила мокрые волосы Густава, отведя их со лба. – Ты красивый, странник, тебе говорили об этом? Многие бы мечтали находиться рядом с тобой и родить тебе ребенка. Такие, как ты, нынче редкость.
– Я надеюсь, что ты ошибаешься, – тихо сказал Густав. – Потому что я, как сказал один умный человек, несу всем только боль и слезы. Я не стану объяснять тебе, почему так случилось, но поверь на слово – я очень плохой.
– Сам себя не суди, Бог осудит, когда придет время.
– Его время в моей жизни никогда не придет.
Густав замолчал, секунду подумал, затем отодвинул ведро и сел на квадроцикл. Завел двигатель, пристегнул шлем к рукояти управления, потому что в такую жару надевать его совсем не хотелось. Снял квадроцикл с ручного тормоза и медленно тронулся. Вика отшатнулась, с испугом и непониманием смотря на странника, который так резко оборвал их разговор.
– Извини, но мне пора ехать, – сказал Густав.
– Но мы же еще поговорим с тобой? – спросила Вика.
– Без проблем.
Странник нажал на газ и рванул к воротам. Дети, игравшие на специально обустроенной площадке, закричали от восторга, а один, самый эмоциональный, даже подбросил в воздух белую панамку.
Густав остановился у ворот, возле Игоря. Тот молча сдвинул засов, открыл замок и распахнул створки. Но странник не спешил выезжать.
– Что еще? – спросил Игорь недовольным тоном в ответ на внимательный взгляд Густава.