После него
Шрифт:
С мужем мы в такие моменты начинали самые важные, самые сокровенные разговоры: о детстве, о мечтах, о будущем. Сейчас же у меня даже мышцы языка устали и сил пошевелить им не было. Мысли ворочались в черепной коробке неповоротливыми пандами.
Я даже не сразу заметила, что мужская ладонь на моем бедре стала наглее. Касания из расслабленных стали целеустремленными, и цель их находилась там, где между ног было все еще влажно. Горячие губы скользнули по виску, задержались на мгновение…
Повернув голову к
Оценивающий.
Нет, не так.
Приноравливающийся.
В этом взгляде отчетливо читалось, что сейчас будет второй раунд, и Тимур уже прикидывает — как именно он меня развернет, в какую позу поставит и что конкретно сделает.
Это что же — в самолете он уже о таком думал?!
Ладонь скользнула на внутреннюю сторону бедра, собственнически накрыла мой лобок, а губы уже переместились к моей груди. Тимур развернулся, нависая надо мной и сначала втянул ртом левый сосок, а потом прикусил острыми зубами правый.
Этот укус сработал словно сигнал к пробуждению всего тела.
Огненные ракеты разлетелись по венам, заставляя кровь вскипеть, ноющие мышцы с наслаждением потянулись — и я вместе с ними, скрещивая лодыжки на пояснице Тимура.
Он снова внутри, и я подчиняюсь ритму — медленному, снова быстрому, опять медленному. Распахиваю глаза, когда уверенные пальцы находят припухший клитор и неторопливыми движениями заставляют огонь внутри разгореться до предела.
Между нами нет слов.
Но есть взгляды, прикосновения, стоны, рычание, хрип, отклик кожи на кожу.
Кажется, я больше не смогу, но он выходит из меня, поднимает мои бедра так высоко, что приходится почти встать на мостик — и впивается губами, засасывает, теребит клитор языком, и я кончаю еще раз, выгибаясь круче и выше.
Пока безжалостный оргазм выворачивает меня наизнанку, Тимур входит снова, крепко держа за бедра и нанизывает на себя мощными длинными движениями.
Это так хорошо, что спазмы удовольствия длятся и длятся, пока он не кончает, впиваясь в мягкую кожу железными пальцами. Выдыхает и переворачивается, устраивая меня поверх себя и накидывая одеяло.
Я лежу, чувствуя щекой мягкую поросль у него на груди, бездумно обвожу пальцами колечки, следую за ними до самого живота, где они сходят на нет. От пупка и ниже спускается только узкая густая дорожка волос — до самого паха, где вновь завивается колечками.
Живот у Тимура твердый, плоский, хоть и без прорисованных мышц. Но ему бы и не пошло. Он такой мощный, большой, и видно, что следит за собой. Больше харизматичный, чем красивый, я бы сказала так…
Хотя нет, когда он требовательно смотрит на меня темными глазами, опушенными густыми ресницами, я чувствую, как от восхищения все внутри сжимается.
Восхищения вперемешку с легким ужасом.
Что —
— Хочешь есть? — бархат в голосе царапается хрипотцой.
— М-м-м-м…
Он тянется к телефону на тумбочке и делает заказ на испанском.
Немного завидую — даже мой английский оставляет желать лучшего, учить испанский я и не мечтала. А язык красивый. И очень Тимуру идет, словно он сам немного аргентинец.
Пока ждем еду, я дремлю, устроившись у него на груди, а он листает что-то в телефоне. Надо бы тоже проверить сообщения. Мой телефон остался…
Распахиваю глаза. Я забыла забрать его из бара!
— Что случилось? — Тимур мягко удерживает меня, когда я пытаюсь подскочить на кровати с дикой паникой на лице.
— Телефон! Поставила на зарядку в баре и забыла! Надо сбегать!
Оглядываюсь по сторонам, но из одежды только халат, валяющийся на полу. Или можно спуститься в бар, завернувшись в одеяло. Интересно, есть ли там дресс-код?
— Ничего страшного, — Тимур обнимает меня за плечи, и его мягкой силе физически невозможно сопротивляться. — Проснемся и сходим за ним.
Укладываюсь обратно, но пальцы все еще подрагивают от тревоги.
А если мы проспим? Опоздать еще и в круиз было бы чересчур!
Кстати, я почему-то упорно не рассказываю ему, что с утра сбегу из дворца, как Золушка. И даже туфельку не оставлю. Мы как-то вообще ничего такого не обсуждаем, и мне кажется неуместным сообщать ему о своих дальнейших планах. Думаю, он и не собирался посвящать меня в свои.
Стук в дверь вырывает меня из сладкой дремоты. Тимур идет открывать, не удосужившись даже завернуться в одеяло, и я любуюсь игрой мышц на его широкой смуглой спине и идеально подтянутыми мускулистыми ягодицами.
Воплей ужаса от двери не слышно, значит, персонал к подобному стриптизу привык. Возможно, даже считает это бесплатным бонусом.
Он возвращается с подносом и ставит его прямо на кровать. Под блестящими крышками на тарелках гора жареных креветок, хищные щупальца осьминога, украшенные зеленью, запеченные под сырными шапочками огромные мидии. В серебряной чаше — кусочки нарезанных фруктов. И рядом графин с ярко-желтым соком.
Довольно легкая еда. Кажется, Тимур со мной еще не закончил…
Я закутываюсь в одеяло и смотрю, как Тимур устраивается на животе рядом со мной, с вожделением глядя на поднос. Еще недавно он так смотрел на меня!
— Будешь? — кивает он на тарелку.
Мотаю головой, но через мгновение передумываю и тянусь за долькой апельсина. Я совершенно не голодна, хоть и устала. Мне больше нравится смотреть, как большой голодный мужчина поливает соком лимона щупальца осьминога и пожирает их, восполняя силы.
Закончив с осьминогом, он подхватывает креветку за хвостик, окунает в соус и подносит к моему рту.