После Нуля
Шрифт:
Всё это я заметил стоя слева от него, и разрубая голову какого-то капитана, а Кривой и Слава, уже крушили солдат с левой стороны от Бурана.
Саня дал нам возможность для атаки, своим безрассудным поступком вклинившись в строй врагов. Но этот бросок стоил ему жизни, той самой жизни, которой он уже не дорожил. Удар топора по правому запястью, и Буран выронил свой меч. Саня бросился вперёд, словно обнимая, схватил ближнего противника и зубами вгрызся в его горло, разрывая, словно бойцовский пёс, плоть врага.
Я попытался прорваться к нему,
Оставшиеся семь солдат, попытались спастись бегством. Но отбежать от нас на безопасное расстояние, удалось лишь троим. Оббежав вокруг телег, они бросились к выходу, но остановились.
Через подворотню, неуверенным шагом шли люди. В руках они держали копья, похожие на те, с которыми атаковали люди, устроившие на нас засаду около кладбища. На нас шло городское ополчение - мужики, волею судеб, ставшие подчинёнными подлого полковника. В бой их вели два офицера, выкрикивая призывы поторопиться, но люди всё равно шли медленно и как-то нехотя. Было видно, что ополченцы не горели желанием вступать в бой. Они, ещё не зная о том, что полковник и его люди собираются покинуть их, были верны, обещаниям поддерживать друг друга, которые когда-то дали ему.
Пройдя через подворотню, они начали выстраиваться в ряд, выставляя вперёд копья, и когда они построились, в нашу сторону смотрели двадцать один, острозаточенных наконечника. Те трое присоединились к ним, и встали рядом с двумя офицерами.
Со стороны могло показаться, что это сражение далось нам легко, но это было не так. Буран и Сурок погиб, Факел и Валерка пропали, моя левая рука всё сильнее наливалась тяжестью, и с каждой минутой было всё сложнее её поднимать. Кривой левой рукой держался за правую сторону груди, изображая на лице гримасу боли.
– Обухом топора по рёбрам получил.
– пояснил он мне, заметив, что я смотрю на него.
Только глядя на Славу, можно было сказать: Вот он, образцовый, непобедимый воин. Он стоял прямо, расставив ноги в стороны и крутил в руках свою секиру, а его бесстрашный взгляд был устремлён на врагов, сквозь смотровые щели шлема.
– Жаль, что полковника не нашли.
– сказал сын и сделал шаг в сторону копий.
Сначала я подумал, что мне это показалось, но тут же я услышал этот возглас вновь. Именно с этими словами, воины-мусульмане шли в бой тысячу лет назад, освобождая Иерусалим от неверных.
Ряд ополченцев попытался развернуться, но атака бойцов Мурада была быстрой и сокрушительной. Они снесли собой ближних противников и сразу бросились на тех, кто стоял на флангах, и спустя минуту, я уже здоровался с Гасаном, который и возглавлял отряд наших союзников.
Сначала мне показалось это странным, но потом я понял, почему Гасан и его бойцы старались не убивать тех, на кого только что напали. Зачем
А вот из пяти военных не выжил никто, что меня совсем не огорчило. Мне были не нужны пленные, чтобы понять, какой дорогой уехал полковник, потому-что путь к Арахне вел только через Агинск, в который вела только одна дорога.
Мы спешно выкинули всё из одной из телег, и Кривой направил её в ту сторону, куда уехал мой кровный враг. Вы спросите: почему мы не поехали верхом? Ведь так было бы намного проще и быстрее настигнуть полковника! Я переживал за рёбра Юрки. Ему было бы тяжело скакать верхом, а не поехать с нами он не мог. Но самое главное и смешное - я не умею и даже побаиваюсь ездить на лошадях. Пробовал, конечно, пару раз, в детстве, но оба раза, взрослым приходилось меня оттуда стаскивать. С тех пор прошло много лет, а этот детский страх не покинул меня, и даже тогда, когда мы, всем клубом, решили устроить тематическую фотосессию, красивые фотографии появились у всех, кроме меня.
Перед отъездом я забрал и бросил в телегу лук и стрелы, которые ранее принадлежали Сурку, и попросил Факела и Валерку, которые живые, и почти невредимые, вернулись ещё до того, как мы отправились в погоню, позаботиться о теле Бурана: доставить их к нашему дому и предать огню.
– Хорошо, но Сурка мы тоже возьмём.
– сказал мне на это Факел, а я совсем не был против.
Кривой, словно заправский кучер, выжимал максимум из нашего гужевого транспорта, а я, развалившись в телеге, растирал ушибленную руку.
– Больно?
– спросил сын, сидя, прислонившись к правому борту телеги.
– Нормально.
– ответил ему я.
– Скоро пройдёт.
– Пап.
– обратился ко мне сын, снимая шлем.
– Прости меня. Прости за то, что кричал на тебя.
Он опустил голову и заплакал. Я приподнялся и подполз к нему поближе.
– Я не обижаюсь на тебя.
– спокойно сказал я, обнимая его.
– Всё хорошо.
– Не хорошо.
– сквозь слёзы, ответил на это сын.
– Ты последний родной мне человек, а я кричал на тебя. Так нельзя.
– Можно. Когда нам плохо или когда мы злимся - всегда срываемся на близких. Кричим, обвиняем их во всём, а потом жалеем об этом. И хорошо, если потом можно поговорить по душам, попросить прощение.
– говорил ему я, крепко обнимая.
– Но в этом случае ты был прав, и просить прощение у меня не надо. Это я виноват в том, что наша мама погибла, только я.
– Не говори так.
– не останавливался он.
– Ты не виноват в этом. Ясно тебе? Не виноват.
– Давай не будем сейчас об этом.
– предложил я, понимая, что сейчас не время для этого разговора.
– Вернемся к этому позже, после того, как отомстим, хорошо?