После Нуля
Шрифт:
– Полный пиздец.
– подтвердил Юрка.
– Сделайте это.
– попросил я их.
– Ну если так, то держи его сильнее.
– обратился Кривой к сыну...
Я дико закричал и сознание, покинуло меня. Следующее, что я смог услышать, были слова Кривого.
– ... я ему кричал, а он, как будто, не слышал меня, просто убежал и всё.
– Ссучился по-ходу ваш Алёша.
– ответил ему Казимир.
– Не тебе судить.
– спокойно и очень устало ответил ему Юрка.
– Может я и не прав, и судить не мне...
– начал было Казимир.
–
– осёк его Юрка.
– И вообще, давай не будем про это.
– Как скажешь.
В их голосах чувствовалась усталость.
– Как думаешь, пацан дойдёт?
– спросил Кривой.
– Даже не сомневайся, этот точно дойдёт. Или ты уже забыл, что он там вытворял?
Эти слова, Казимир произнёс какой-то странной интонацией. В голосе его присутствовал первобытный страх, перемешанный с диким восхищением, и произнося эти слова он перешел на шепот.
– Такое забудешь.
– так же тихо, ответил ему Юрка.
После этих слов, я снова погрузился в беспамятство. Сколько прошло времени, до того, как я снова открыл глаза, я не понимал. Очнулся я дома, лёжа в своей постели. На улице день. Из открытого окна слышны чьи-то разговоры. Но разобрать, кому принадлежат эти голоса, я не мог.
Я повернул голову в другую сторону. В дверях стояла жена.
– Наконец-то очнулся.
– радостно улыбаясь, произнесла она.
– Привет. – я попытался улыбнуться, в надежде сохранить свои яйца невредимыми. – Как там сынок?
– С ним всё хорошо. А вот про тебя так сказать нельзя. – ответила она.
– Я живой, а значит всё хорошо. Сколько я был без сознания?
– Три недели...
Глава 16
... в одной из таких, брошенных, квартир и сидел сейчас Казимир, со своими новыми "друзьями".
С ним мало разговаривали, а когда он пытался заговорить с ними, всё это заканчивалось одним - "Завали ебальник или тебе пиздец". Правда, повод, так говорить, у них был, ведь все разговоры Казимира, сводились к одному - подъёбка! Начал он это делать сразу, как пришёл в "Лукоморье", именно так он называл теперь, после той шутки, про их общину. Почему всё общение с этими людьми свелось к шуткам, с его стороны, Казимир не понимал. Он раньше никогда не был таким. Веселье, шутки, подъёбки - всё это, было ему чуждо. Единственное, чем он мог это объяснить - тот демон, что вселился в него, в момент смертельного поединка с Пикой.
– Опять ты эти хуёвины взял.
– возмутился Острый, глядя на хопиш Кривого.
– Хуёвина - это палка твоя, с верёвочкой, а это оружие для настоящих воинов, которые не стоят в сторонке, а врубаются в самую гущу событий.
– Хочешь сказать, что лучники второсортные войны?
– спокойно спросил его Острый.
– Лёха, ты же знаешь меня, а я тебя. Шутка это. Ты хороший друг и отличный боец. И к стрелкам я отношусь хорошо. Просто не называй моё оружие хуёвиной.
– Хорошо. Просто воспоминания о твоём "прекрасном" оружие плохое.
– пояснил ему Острый
– Это вы
– поинтересовался Буран.
– Именно про тот.
– ответил Лёха.
– Так ты же, Юра, замирил с Баламутом.
– продолжил Буран.
– И вообще, причем тут Лёха?
– Так сказать, во мнении о той ситуации мы не сошлись, поспорили. Потом Иван к спору подключился. В итоге Леха с Иваном сцепился, Кузнец полез разнимать, да случайно нос разбил Лёхе.
– Пиздец, я не знал даже.
– удивился Буран.
– Ты бы меньше водку пил, на свадьбах родственников, тогда может, знал бы побольше.
– пояснил ему Кривой.
– Водки я бы выпил сейчас, только вот никак теперь.
– расстроился Буран.
– Парни маячат.
– произнёс Острый и отошёл от окна.
– Готовимся.
– Наконец-то, заебался уже ждать.
– обрадовался, только что вошедший Хакас, который, к слову, всё время, проведённое тут, просидел в соседней квартире, с жесткой диареей, которая началась, как только мы тут расположились.
– Может хоть в бою дристос отпустит.
– Главное в бою не обделайся, а то не так поймём.
– иронично ответил ему Острый.
– Руки давай.
– скомандовал Казимиру Кривой.
– Я чё не с вами?
– удивился тот.
– Тут останешься. Давай быстрей или...
– Или убью.
– добавил за него Малевич и заложив руки за спину, позволил себя связать.
Вдобавок, его посадили в шкаф и всё так же, под страхом смерти, запретили его покидать. Гандоны. Всё веселье пропущу!
Когда его развязали и вывели на улицу, всё, что он увидел, были трупы. Кто с торчащими из них стрелами, кто изрублен, но основная часть - зажаренные куски мяса.
В одном из тех, кто не был сожжен, он узнал Бурлака, у которого в левом ухе, аккуратно торчала стрела. Узнал он и того, пожилого мужика, который провожал его мимо рынка, но рассказ об этом, никому не был интересен..
– Папа! Папа! Нет!
– закричал пацан и бросился к стене, в попытке допрыгнуть до окна.
"Уведи его, Казимир. Уведи отсюда".
– неожиданно раздался голос Кузнеца. Казимир поднял голову, в надежде увидеть его в окне, но там никого не было.
Тем временем, истерично крича и срывая пальцы в кровь, пацан пытался залезть по стене, цепляясь за швы кирпичной кладки.
– Заткнись. Заткнись или нас услышат.
– зашипел Малевич на пацана, в надежде, что он перестанет кричать. Подбежал к нему, схватил за руку и попытался утащить. Тот отдёрнул руку, резко обернулся и сказал то, что заставило Казимира почувствовать стыд:
– Не смей меня трогать! Там мой папа, и ты не помешаешь мне пойти и спасти его! А если ты струсил, как тогда, когда умирал твой отец, то беги! Беги и спасай свою поганую жизнь!
Время для Казимира замерло, а его тело окаменело. Глядя не моргающим взглядом, на то, как пацан бросил меч, поднял с земли секиру своего отца и быстрым шагом пошёл за угол, Казимир пытался понять, откуда он мог это знать?! Откуда?!