После развода. Другая дверь
Шрифт:
Там все было так же, как она оставила. Краски, кисти, на мольберте холст с недописанным пейзажем. Но освещение изменилось, солнце ушло, день далеко перевалил за полдень. Дело к вечеру, небо в красных облаках, ветер...
Всего один день, а по ощущениям – как будто полжизни прошло.
Наталья сняла старый холст и убрала его в сторону, «лицом к стене». Развернула мольберт, установила на нем новый холст и быстро и сосредоточенно написала красный закатный пейзаж. Контрастно, резкими крупными мазками. Город, черно-синие тени и слепящие отблески
Никакой мягкости и воздушной легкости, но здесь была какая-то особая пронзительность. Настроение. Момент.
Она сложила кисти и отошла.
Не больше двух часов. Быстро она управилась, и усталости не ощущалось вовсе.
Потом оглянулась на лес вдалеке, угадывавшуюся в вечерней дымке реку. И вдруг поняла – Это ей не для того, чтобы рисовать, это для того, чтобы смотреть и отдыхать душой. А рисовать у нее теперь получалось другое.
Она оглядела картину еще раз и стала прибраться.
Тщательно промыла кисти, сложила все на место, недописанный утренний пейзаж со светящимся небом, кстати, так и остался отвернут к стене. На память.
Потом она ушла в комнату.
Опять присела на диван, прежние мысли полезли было в голову, но уже по-новому. Как будто что-то душившее ее изнутри, так что стискивалось горло, выплеснулось на холст и там застыло ярким пятном, а взамен пришло равновесие.
Она подумала, что все эти важные бумаги (нет, поправила себя, ценные), о которых так пекся Захар, являются таковыми только для него. Действительно, какую ценность может представлять для нее подписанный ее рукой отказ от материальных претензий к семейству Проничевых? Она и так не собиралась брать у них ни копейки. Или еще лучше, нотариально заверенный факт поступления средств на ее счет?
Даже стало смешно. Деньги на счету или есть, или их нет, остальное от лукавого. А вот, кстати, один момент – он да, неожиданно вызвал интерес.
Она потянулась за гаджетом и набрала маму. Та, естественно, стала спрашивать, как прошел у нее день.
– Хорошо, - отмахнулась Наталья и сказала, бросив взгляд на лоджию. – Захар отступные перевел.
– Быстро он, молодец, - мама усмехнулась. – Так ты теперь у нас состоятельная женщина?
– Ну как бы да, - Наталья не могла скрыть улыбку. – Могу теперь купить тебе все, что захочешь. Хочешь машину с водителем?
– Вот еще! Мне ничего не нужно! Тем более от Проничевых! – в сердцах выпалила мама. – Своего хватает, слава тебе Господи!
Ната подождала, пока выкипит мамино возмущение, и спросила, так, между прочим:
– Ага, а ты помнишь, у папы был сейф?
– Этот гробик? – буркнула мама.
– Эка вспомнила. Ну, был, да, почетные грамоты и награды хранил он там. Стоит у него под старым дедовским письменным столом. А ты что…
И вдруг такое девственное изумление.
– Деньги в нем хранить хочешь?
Наталья искренне расхохоталась и хохотала долго. Потом сказала:
– Нет, я собираюсь положить в него пару бумажек. А вот есть – да, хочется.
– Так приезжай!
***
Спустя час она уже была у мамы. Ела вкуснейшую домашнюю икру из кабачков, фунчозу с помидорами и стручковой фасолью и еще всякое-разное. Мама ворчала:
– Так не пойдет. Тебе давно уже надо начинать нормально себе готовить.
Она клятвенно обещала, что это в последний раз, и вот прямо с завтрашнего дня и начнет, а мама уже накладывала вкусненького в судочки.
– С собой заберешь.
Совсем как в старые времена, когда она была еще студенткой.
Потом они вскрывали старенький обшарпанный кубический сейфик, стоявший под дедовским письменным столом. Сейчас это раритет. Сейф открывался огромным ключом с широкой бородкой и, наверное, помнил еще времена Феликса Эдмундовича.
Внутри были старые грамоты, благодарности, награды, письма, открытки. Наталья аккуратно положила сверху свои «ценные» бумаги и заперла сейф.
***
После, уже когда ехала домой, думала, что надо найти контакт Прохора Лядова.
Найти оказалось несложно, сведений о художнике в сети было много. Наталья подписалась на его страницу в ВК, подала заявку в друзья и написала сообщение в личку. Даже не ожидала, но тот сразу ответил. И даже вспомнил ее. Удивился, что она хочет учиться, но согласился принять.
А завтра к одиннадцати они договорились встретиться у него в мастерской.
Конечно, она волновалась, вживую это совсем не то, что по переписке. Ну и она давно выпала из этого мира, сейчас втягиваться снова будет непросто. Мир художников небольшой, довольно замкнутый и токсичный, чего уж там, люди искусства способны полить иаду как никто другой.
А ее никто не знает, никакого авторитета, она вообще никто, нуб. Так, дамочка предпенсионного возраста, внезапно решившая постигать основы живописи. Ее не примут, Наталья прекрасно понимала это. Но так ей нужно было и не признание, а просто возможность заниматься этим для души.
То, что Прохор Лядов, довольно успешный художник (персональные выставки каждый год), согласился с ней заниматься, и даже (О!) пустил в свою мастерскую, было сейчас пределом мечтаний.
Но да, вживую – это не то что по переписке в сети. Как говорится, бьют по морде, а не по аватарке. Если честно, то она его с трудом узнала. Облысел, вырастил красный нос, под глазами мешки, небольшое пузцо. Проша Лядов и в юности-то особой красотой не отличался. В общем, сейчас тоже не отличался.
А он узнал ее сразу.
– Астахова? Наталья? – пошел навстречу и выдал, протягивая руку для рукопожатия. – Пхах! Со школы почти не изменилась. И где только таких консервируют, а?
– В архиве НИИ, - улыбнулась она.
– А, ну тогда все понятно, - проговорил он.
Потом огляделся, а в мастерской – да, далековато было до порядка. И по виду его тоже можно было понять, что у него до этого был трудный день, а может быть, и вечер.
Почесал мясистый красный нос и сказал: