После развода. Срока давности нет
Шрифт:
– Мам, ты идешь? – Даша выглянула из номера.
Марина очнулась. Ччччерт! Еще чуть-чуть, и он бы ее поцеловал.
– Сейчас придет мама, — проговорил он, но даже не подумал отодвинуться, хотя поза, в которой их застукали, была весьма красноречивой.
Дверь закрылась.
– Ты!.. – зашипела на него Марина.
И вдруг вспомнила, как он сказал тогда в кабинете: «Что я хочу, не получится быстро».
– Ты невыносимый!
– Да, — мужчина растянул губы в довольной улыбке. –Можешь отходить меня сковородкой.
А сам подгреб ее к себе свободной лапой.
– Обойдешься, — буркнула она и убежала.
И да, этот бессовестный тип тихонько смеялся ей вслед:
– Увидимся утром!
Она потом заперлась в ванной и смотрела на себя в зеркало. *Здец, просто *здец. Глаза горят, в глазах розовые единороги скачут, щеки раскраснелись, губы глупо расползаются в улыбке… Ведь взрослая же женщина, сорок пять лет уже, а туда же. И пусть, подумала. Сам напросился.
***
У Покровских тоже было не все «просто».
Глеб втайне от Натальи сердито выговаривал Даниилу за Дашу:
– Не смей мозги пудрить девчонке, понял?! Я за нее отвечаю!
Тот слушал, слушал, кривовато ухмыляясь, а после выдал:
– Не кипятись, дед.
– Что?.. – Глеб даже не сразу понял. – Что ты… У тебя…?
Даниил смежил веки, как будто хотел сказать: «Да. Но это пока тайна». А вслух сказал:
– А за девочкой я присмотрю.
***
Утро пришло.
И, естественно, принесло сюрпризы.
Ибо никогда не было, и вот опять.
Ну, что с утра был букет, уже не было сюрпризом для Марины. Скорее, это становилось своеобразной традицией.
И улыбающийся Дмитрий Ярцев под дверью ее номера тоже.
Весь, блин, как монолит. Одна рука подвязана, в другой «веник» из нежно-кремовых роз. Взгляд этот его горящий, хищный. А в коридоре народ, туда-сюда ходят, косятся с интересом на них. Марине было немного неловко, хотелось рявкнуть: «Ты что? Все же видят, люди кругом!». Но у него на лице было написано, что ему безразлично мнение окружающих. Он искал в ее глазах отклик. И не успокоился, пока не нашел.
Просто иные мужчины умеют ухаживать, делают это элегантно и тонко. Этот пер танком, у него все выходило немного неуклюже и топорно. Но, черт побери, красиво.
Она унесла букет в номер, сразу поставила в вазу и долго расправляла лепестки, пряча мечтательный блеск на дне глаз.
Потом был завтрак, а после этого намечалась большая программа. Еще вчера Даниил Марьин обещал им обзорную экскурсию. Договорились встретиться с утра, он уже подъехал и теперь ждал их в холле. Наконец все собрались и уже выходили из здания гостиницы. Даша и Марьин шли первыми.
И вот тогда.
***
Когда человеку что-то действительно нужно, он может из-под земли это достать.
После тех слов Никиты Владимир
Значит, его можно задвинуть? С фига ли? Нутро все вставало на дыбы, он не намерен был с этим мириться. Его выслушают, и не надо делать из него неприкасаемого, результат не понравится никому.
Да, в первый момент его накрыло бессильной злостью, но потом он нашел выход.
С маминой сестрой, теткой Серафимой, Владимир вообще никак не общался уже несколько лет, однако же, ее номер среди контактов у него был. Лицо болело звонить ей, но он сделал это. Сима, конечно, удивилась, когда он позвонил в десятом часу ночи.
– Ты, что ли, Владимир?
Цеплял намек на издевку в голосе тетки, однако он пропустил это мимо ушей.
– Да, это я, тетя Сима. Я вот приехал, хочу увидеть маму, а ее нет на месте.
– Что ты говоришь? Значит, увидеться с мамой хочешь? Шесть лет такого желания не было, а тут вдруг воспылал? Так, когда ты, говоришь, приехал?
Нахрен ему были эти вздрочки. Он сказал твердо:
– Да, хочу. И неважно, когда я приехал, не надо сейчас об этом. Если знаете, где ее найти в Питере, скажите.
А та хмыкнула:
– Откуда ж мне знать? Впрочем, ладно.
Назвала ему адрес гостиницы.
Сейчас он только что подъехал. Чтобы увидеть, как Даша выходит из гостиницы с каким-то богатым взрослым дядькой?!
Он резко вышел из машины, хлопнув дверью, и пошел навстречу. Злость кипела в душе. Ай да недотрога. Строила из себя, а сама?!
Остановился прямо перед ней и бросил, дернув рукой:
– Ты теперь с ним?
Хоть бы смутилась! Даша взглянула на него совершенно спокойно.
– Какая же ты…
Он хотел сказать лживая. Но не успел, тот взрослый матерый мужик выступил вперед, встал между ними и повернулся к Даше:
– Он тебе докучает?
Бл*** как это вымораживало, дышать было трудно от злости, у него горло стискивалось.
«Скажи ему! Скажи же хоть что-нибудь! — кричало все внутри.
– Посмотри на меня!»
Но она даже не взглянула.
Владимир стиснул кулаки и просто ушел.
***
Марина сразу хотела вмешаться, но Дмитрий не пустил, придержал ее за руку и шепнул:
– Тшшш. Они молодые, сами разберутся.
Потом она смотрела, как уходит ее сын, и думала, что впервые видит его таким. И, да, воспитание чувств никогда не проходит безболезненно. А сердце ёкало: мать есть мать. Однако надо было уже ехать, подали машины.
Они побывали в ста разных местах, где-то гуляли, где-то что-то невероятно вкусное ели. Естественно, вместе с ними по городу колесили люди Ярцева (и, разумеется, люди Глеба Покровского). Марина даже уже стала привыкать, что где-то рядом с ней всегда находится сопровождение. Сама удивлялась, как это произошло быстро.