После «Структуры научных революций»
Шрифт:
А. Б а л т а с: У меня к вам два вопроса. Правда, первый не совсем вопрос. Вы еще не закончили рассказ о Принстоне и могли бы еще что-нибудь добавить о ваших коллегах, о настроениях студентов…
Т. К у н: Я хотел бы добавить еще лишь одно. Я любил Принстон. У меня были хорошие коллеги и хорошие студенты. Я не слишком много общался с философами, и одно из преимуществ МТИ заключается в том, что здесь философы не столь самоуверенны, как в Принстоне. Здесь с ними легче наладить контакт, хотя это не просто, потому что они действительно хорошие философы. О Принстоне я не могу сказать ничего плохого, я уехал оттуда потому, что развелся с женой. Думаю, стоит упомянуть вот еще о чем. Не уверен, когда именно это произошло, но не в самом
К. Г а в р о г л у: Почему вы переехали в МТИ, а не в Гарвард?
Т. К у н: Гарвард меня не хотел. Когда стало известно, что я ищу место, Гарвард меня не пригласил, а МТИ пригласил. Но вы достаточно хорошо знаете Гарвард, чтобы понять, почему я там не работаю.
А. Б а л т а с: Я хочу спросить о вашем отношении к традициям в философии. В частной беседе мы с вами более-менее согласились с тем, что ваша работа пересекает границы философских традиций. Вас нельзя назвать континентальным метафизиком, но, с другой стороны, нельзя считать, что вы не знакомы с логикой, теориями объяснения и иными подобными вещами. Может быть, вам удалось перебросить мост через этот раскол?
Т. К у н: Я думал, вы собираетесь спросить меня о традициях в философии. В какой-то мере верно, что перед вами человек, который никогда специально не готовился к философской деятельности, изучал философию под влиянием личного интереса и не является философом. Физик превратился в историка под влиянием философского интереса. Философия, которую я знал и о которой говорили люди из моего окружения, это была традиция английского логического эмпиризма. Эта традиция не пользовалась признанием в континентальной и, в частности, в немецкой философии.
Я мог бы сказать, что отчасти эту традицию я изобрел сам для себя. Конечно, это не совсем верно: существует и существовало много направлений развития этой традиции. Имеется множество работ этого направления, которые мне неизвестны. Но когда люди говорят, что я перебрасываю мосты между разными традициями, мне это нравится. Мне кажется, это часть того, что я сделал. Я не говорю о философских традициях в общем виде, но нет философии без традиций.
К. Г а в р о г л у: Каким был Кун в общественной жизни?
Т. К у н: На этот вопрос, Костас, трудно ответить. Я знал кое-кого в Принстоне, кто поздравлял меня с тем, что я сумел не превратиться в гуру. Пожалуй, нельзя сказать, что я совсем этого не хотел, но это пугало меня. Я беспокойный, нервный человек, хотя, правда, не грызу ногти… Я старательно избегаю приглашений выступить на телевидении, хотя несколько раз пришлось это сделать, когда речь шла о том, чем я занимаюсь. Точно так же я отношусь к интервью. Хотя несколько раз мне приходилось давать интервью, но я ставил два условия: а) тот, кто берет у меня интервью, должен быть знаком с моими работами; б) я должен просмотреть текст интервью перед публикацией. А эти условия часто оказываются неприемлемыми для журналистов, поэтому многие попытки взять у меня интервью оказывались неудачными.
К. Г а в р о г л у: Я помню, вы говорили об обсуждении креационизма, на которое вас пригласили.
Т. К у н: Да, я согласился принять в этом участие, потому что люди, пригласившие меня, были убежденными креационистами, и они мне нравились. Возможно, они использовали меня в своих целях [247] , но это не очень важно. Не думаю, что кто-либо другой, кто также не верит в Истину и в постепенное приближение к ней, кто считает важным для науки решение головоломок, мог бы сделать там больше. Я был скорее огорчен, чем доволен, и сказал им об этом.
К. Г а в р о г л у: Что вы можете сказать о времени, когда были членом Национального научного фонда и оказывали влияние на исследования в области истории и философии науки?
Т. К у н: Да, я был членом различных комитетов и считал работу в Фонде своей профессиональной обязанностью. Но я никогда не пытался играть роль лидера. Порой меня страшно раздражали какие-то вещи, но я был совершенно беспомощен.
А. Б а л т а с: Вы почти ничего не сказали о том, над чем работаете сейчас. Не могли бы вы хотя бы кратко оценить современное состояние данной области?
Т. К у н: Какой именно?
А. Б а л т а с: Я имею в виду историю и философию науки.
Т. К у н: От истории науки я несколько отошел. В последние десять – пятнадцать лет пытаюсь разрабатывать собственную философскую позицию. По истории науки я практически ничего не читаю. После того как написал «Структуру», я почти полностью перестал читать работы по истории науки. Правда, иногда возвращаюсь к истории, но количество литературы здесь чрезвычайно увеличилось. Никто не смог бы уследить за всем, что появляется в печати, я даже не пытаюсь. Иногда встречаю ссылки на работы, которые кажутся интересными, но я их не знаю. Поэтому ничего не могу сказать о состоянии данной области помимо того, что уже сказал. Хотелось, чтобы здесь больше внимания уделяли развитию идей внутри самой науки. Но я боюсь сказать больше.
A. Б а л т а с: А философия науки?
Т. К у н (заговорщицки понизив голос): Все ждут мою книгу!
B. К и н д и: Мы, безусловно, ждем. Есть ли у вас другие интересы, скажем, музыка или живопись?
К. Г а в р о г л у: Увлечения помимо увлеченности философией науки.
Т. К у н: Я люблю читать детективы.
В. К и н д и: О, это очень похоже на Витгенштейна.
Т. К у н: Я очень люблю музыку, может быть, отчасти потому, что у меня был музыкальный отец и очень музыкальный младший брат. Хотя вначале я не очень хорошо к ней относился. Они слушали симфонии в записи на магнитофоне, водили меня на симфонические концерты. Мне это не нравилось, и я испытывал настоящие мучения. Но когда открыл камерную музыку, мои чувства изменились. Я не слушал ее специально, поскольку трудно было усидеть на месте, но она мне нравилась. И нравится до сих пор, хотя мы нечасто ходим на концерты. Мне нравится театр, но в театр я тоже хожу редко. Я люблю читать, но теперь предпочитаю детективные истории. Помню, мои ребятишки подсмеивались надо мной зато, что я способен читать такое. Моя дочь, которая стала ученым, как-то сказала мне: «Это единственное, что я могу читать, и при этом не чувствую, что я работаю!» Именно так! Даже Джехейн, которая презирала детективы, когда выходила за меня замуж, теперь прочитывает их не меньше, чем я. Оказывается, я приношу вред мышлению окружающих!
Публикации Томаса С. Куна
Более ранний вариант библиографии публикаций Томаса С. Куна был подготовлен Полом Хойнайнджин-Хьюн и опубликован в его книге: P. Hoyningen-Huene, Reconstructing Scientific Revolutions: Thomas S. Kuhn’s Philosophy of Science (Chicago: University of Chicago Press, 1993). Стефано Гатти обновил и расширил эту библиографию в изданной им книге: Thomas S. Kuhn: Dogma contro critica (Milano: Rafaello Cortina Editore, 2000). Издатели и издательство приносят им благодарность за разрешение включить эту библиографию в настоящее издание.