После свадьбы жили хорошо

Шим Эдуард Юрьевич

Впрочем, он скоро сказал себе, что не стоит ломать голову. Все просто, как гвоздь. Существуют на свете люди, которые всю жизнь остаются на заурядной, черной работе. У них не хватает способностей подняться выше, и они до старости работают каменщиками, малярами, дворниками. Такова и Лушка. При всех ее странностях ясно одно: это маленький, недалекий человечек, и должность бригадира комплексной бригады — вершина для нее. И Кирилл перестал интересоваться Лушкой. По-прежнему бывали стычки, но теперь они мало затрагивали Кирилла. У него было твердое отношение к бригадиру

Сапоговой, и ее грубости он сносил терпеливо, как сносят досадные, но временные неудобства.

Он уйдет, Лушка останется на прежнем месте. У них разные дороги, и делить им нечего.

Сейчас он стоял перед Лушкой и, притворно сведя брови, делал вид, что сердится.

— Ну, я жду. Где чертеж?

— Да у вас он, — откровенно смеясь, ответила Лушка. — Вечером глядел, а утром не помнит…

И вправду, Кирилл запамятовал: вечером он брал чертеж, когда привезли перегородки, рассматривал его, а потом сунул в карман старого пиджака… Кирилл почувствовал, что беспомощно улыбается. Угораздило же сегодня переодеться и не проверить карманы! Без чертежа прямо беда, — надо выписывать крепеж для перегородок, а Кирилл не знает, как они крепятся…

— Нам прогоны рассчитать надобно! — нехотя сказала Лушка.

— Ну и что? Сама разве не можешь?

— Я прикинула, да спецификация врет. Много досок зазря пропадает.

— Документация не может врать. Надо уметь ею пользоваться.

— Нет, врет.

— Слушай, Сапогова! — у Кирилла кончилось терпение. — Ты перестань мне…

— Ой, да что ты в бутылку лезешь, родненький? — изумилась Лушка, и голос у нее стал озабоченным. — Вон и глазок у тебя дергается… Разве можно? Давай посмотрим чертеж, вот и успокоишься.

Девчата опять захихикали. Кирилл понял, что надо кончать разговор, — слишком трудное положение.

— Ладно, — сказал он. — Делайте, как приказано. Если я буду нужен, ищите в управлении.

Стараясь не слышать смеха за спиной, он спустился вниз. Надо было доставать копию чертежа; Кирилл заторопился, чтобы захватить на месте начальника участка.

В сырых, еще не просохших коридорах управления было сумрачно и тихо. Они казались бы нежилыми, если б не известковые следы на полу да голубые урны, расставленные у каждой двери. Возле урн с утра были накиданы окурки. «Привычки, как у моей Лушки…» — неприязненно подумал Кирилл и вошел в кабинет.

Начальник участка был не один. Он стоял возле стола а на его табурете, неуверенно поджав ноги, сидела молодая женщина в зеленом джемпере. Вокруг них расхаживал главный инженер Грасланов, крутил пуговицу на кителе.

— А вот и он! — обрадованно прогудел Грасланов, когда Кирилл поклонился. — Это наш молодой прораб, он вам и покажет строительство. Сейчас я организую пропуск!

Грасланов подцепил с телефона трубку и пальцем пощелкал по рычажку, будто постучал в окошко.

— Дайте охрану!

Кирилл ничего не понимал. Он впервые видел эту женщину, и его никто не просил являться сюда… А спрашивать неловко.

— Представительница из радиокомитета! — шепнул начальник участка. — Корреспонденцию будет

давать. Свези на Мочалкинский объект и к монтажникам, они красиво работают…

— Да ведь я сам не знаю стройки! — забормотал Кирилл.

— Ничего! Возьмешь кого-нибудь своих в придачу. А у Грасланова через полчаса летучка, лаяться будет, посторонним слушать абсолютно незачем… А наш участок не показывать, имей в виду!

Грасланов закончил разговаривать с охраной и повернулся к Кириллу. В глазах начальника достаточно отчетливо читался приказ.

— Договорились? Добро. Покажите товарищу журналисту все интересные объекты, пусть ознакомится и с успехами, и с недостатками. А если будут вопросы — милости прошу снова ко мне.

— Спасибо вам большое! — торопливо откланялась журналистка и вместе с Кириллом вышла в коридор. Вероятно, она была довольна, что все так быстро уладилось.

Кирилл в уме перебирал фамилии своих подчиненных. Кого можно прихватить в эту дурацкую прогулку по строительству? Сеглиньш уехал на карьер, Антипов на бетонных работах, снять его нельзя… Это было смешно, глупо, однако приходилось брать с собой Лушку Сапогову. Других попутчиков не отыскивалось.

Когда Кирилл увидел рядом этих двух женщин, то не смог скрыть улыбки. Слишком велик был контраст…

В замшевых босоножках на высоком каблуке, тончайшем джемпере, облегавшем фигуру и открывавшем почти до плеч белые, красивые руки, с воздушно-легкой прической — казалось, что каждый волосок ее промыт и уложен отдельно, — журналистка выглядела созданием нежным и утонченным.

А перед нею, расставив ноги в заляпанных известкой шароварах, стояла Лушка и сворачивала цигарку.

«А ведь они, вероятно, ровесницы…» — приглядевшись, подумал Кирилл.

— Рабочих описывать станете или просто так, показатели? — дружелюбно спросила Лушка.

— Рабочих, обязательно рабочих, и причем лучших! — смущаясь, заспешила журналистка и вынула из сумочки кожаный блокнот.

Кирилл понимал ее состояние. Очевидно, она привыкла изящно одеваться, и эта прическа радовала ее и везде встречала одобрение. А тут, может быть впервые, случилось так, что эта дорогая, со вкусом подобранная одежда мешает ей и вызывает неодобрительные взгляды…

— Мне заказан положительный материал о передовиках. Понимаете, трудный участок, а они — впереди, преодолевают трудности, борются, понимаете?

— Я полагаю, тогда… — начал Кирилл.

— Пошли тогда на бетонный! — уверенно сказала Лушка. — Там такая борьба, залюбуешься!

Она повернулась и вперевалку, махая руками, зашагала вперед. Журналистка заторопилась за нею, старательно целясь босоножками в глубокие Лушкины следы на грязной земле.

Серая башня бетонного завода виднелась невдалеке. Сквозь щели в неплотной обшивке сочился зеленоватый дымок пыли, — казалось, что башня горит изнутри медленным, тлеющим огнем.

Лушка свернула в проезд для машин, пихнула скрипучую дверку. Кирилл заметил, что журналистка невольно поежилась: внутри, вспыхивая В сумраке бледными искорками, падали сверху капли.