После третьего поцелуя

Ковилл Брюс

Некоторое время я просто ничего не могла вымолвить.

— Ты хочешь поладить со мной? — спросила я затем. — После всего, что ты со мной сделала? После всего, что ты сделала с Виндом?..

— Только не надо путать политику и личные привязанности, Мэй Маргрет. То, о чем ты толкуешь, — детские игры. Пора уже повзрослеть наконец! Я делала то, что считала наилучшим в тех обстоятельствах. И кстати, твоего любимого братца рубцами наградила вовсе не я.

Это была глубокая рана. Глубокая и такая болезненная, что мне захотелось ударить ее. Я удержалась только потому, что понимала — этим я ничего

не достигну. Хуже того, я чувствовала, что ее слова содержали зерно истины. И это еще больше рассердило меня. Ну почему отец сотворил подобную глупость? Он был уже немолод, сказала я себе, и слишком устал от войны. Все так. Но тем не менее — почему он за меня не заступился? Почему не сделал большего, отстаивая наш дом и страну? Я любила его. Я очень его любила. Но и понимала при этом, что он всех нас попросту бросил.

— Кажется, я наговорила лишнего, — пробормотала венценосная жаба. — Кстати, ты так мне и не ответила. Зачем ты разыскала меня? Я ведь больше не представляю для тебя угрозы, так почему бы не оставить меня мирно жить здесь, внизу?

Я никак не могла придумать, что ей сказать. Правду? Что мне нужна была толика ее сути для возвращения к драконьему облику? Ни в коем случае.

Как бы уловив ход моих мыслей, ее бесенята принялись распевать хором:

— Скажи правду, скажи правду, скажи правду…

— А-а, — сказала мачеха. — Вижу, ты что-то от меня скрываешь, Мэй Маргрет. Дай-ка попробую догадаться…

Я почувствовала себя совершенно беспомощной — она ни дать ни взять оплетала меня заклятием слов.

— Скажи правду, скажи правду, скажи правду… — продолжали распевать бесенята.

— Тихо! — рявкнула королева. — Будете так шуметь, она вообще ничего нам не расскажет!

Ее приближенные мигом умолкли. Мачеха же обратила на меня взгляд огромных выпуклых глаз и тихо сказала:

— Почему бы не последовать их совету, Мэй Маргрет? Давай скажи все как есть.

И я ощутила почти необоримый позыв исповедаться ей в самом что ни есть сокровенном. Я в последний момент прикусила язык, вовремя сообразив, что тут не обошлось без магического воздействия. Как бы ненароком положив руки на пояс, я прибегла к оберегающей силе рябиновой опояски. Позыв говорить немедля рассеялся.

— Просто до меня слухи дошли… — начала я, стараясь не произносить откровенной лжи, на которой мачеха могла бы меня поймать. — Слухи, что ты еще жива. Вот я и решила проверить, не замышляешь ли ты чего против нас.

Она долго разглядывала меня, потом сказала:

— Вряд ли одно только это подвигло тебя на путешествие в подземелье.

— Меня замуж хотят выдать…

— Я знаю.

— А я не уверена, хочу ли я под венец.

— Я знаю.

— Есть заклятие, способное помочь мне, — продолжала я. — Но чтобы оно возымело силу, мне от тебя кое-что нужно.

Она смотрела на меня, недоуменно моргая.

— И что же тебе от меня требуется?

— Всего лишь провести тряпочкой по твоей спине, — сказала я наконец.

Она рассмеялась.

— А что ты мне за это дашь?

— А чего бы тебе хотелось?

— Вынеси меня на поверхность.

— Разве ты сама выйти не можешь?

— На мое возвращение наложен… запрет. Он утратит силу, если ты меня вынесешь.

Это было не

совсем то, на что я рассчитывала, но, по крайней мере, передо мной была возможность получить желаемое. Мне нужно было только завернуть королеву-жабу в большой платок, который я с собой захватила, и выйти с ней на верхние уровни. Пока я соображала, что стану делать с ней, когда мы поднимемся выше, она сказала мне:

— Только поклянись, что не швырнешь меня с лестницы вниз и вообще никоим образом не обидишь.

Я открыла рот для ответа, но прежде, чем я успела выговорить хоть слово, она резко произнесла:

— Пойми, Мэй Маргрет, дракона обязывает данное им слово. Может, ты и вернулась к человеческому облику, но это свойство по-прежнему при тебе. Так что если дашь клятву, даже и не думай о том, чтобы ее преступить!

Я перевела дух, гадая, говорила она правду или просто подстраховывалась на случай, если я замыслю что нехорошее. Я решила на запрет ответить запретом. Я сказала:

— Я поклянусь, если ты также дашь клятву, что твои бесенята останутся здесь и больше не станут проказничать наверху!

Она нахмурилась, и я внутренне возликовала, поняв, что она, должно быть, собиралась вызвать их в какой-то момент. Тем и хорош был ответный запрет, что, вздумай она жульничать, я тотчас освобождалась от своего слова.

— Клянусь оставить их здесь, — сказала она наконец.

— А я клянусь не причинять тебе вреда, пока они смирно сидят внизу, — ответила я.

Вытянув из-за пазухи платок, я принялась заворачивать в него королеву. Памятуя о предупреждении Нелл, я очень старалась не прикоснуться к ней руками. Бесенята стонали, завывали и плакали, покуда королева вновь не отругала их, призывая к молчанию. Я хорошенько обмотала ее и подняла на руки. Тело у нее было мягкое и податливое — я словно бы держала на руках большой пласт хлебного теста. Подавляя дрожь, я отнесла ее к лодке и устроила на носу, после чего вернулась к костерку, чтобы разжечь последнюю свечку. Бесенята провожали меня непристойными звуками и грубыми жестами, но я не обращала внимания.

Пока я гребла обратно к своему берегу, мачеха рассказывала мне о политике и о тех опасностях, которые, по ее мнению, со всех сторон нас окружали.

Перебравшись через подземное озеро, я — делать нечего — снова взяла ее на руки, да еще и прижала к груди, потому что одна рука мне была нужна для фонаря. Я очень боялась остаться в темноте и быстро поднималась по винтовой лестнице, невзирая на боль в усталых ногах, и успела добраться до темницы, прежде чем моя свечка иссякла. Я не думала, что испугаюсь темноты, но тут на меня внезапно накатил такой страх, что перехватило горло. Несмотря на быстрый подъем, я с трудом могла дышать.

— Что с тобой? — спросила королева. — Почему мы остановились?

— У меня свечка погасла.

— Так разверни меня, и я тебе посвечу.

Я осторожно приоткрыла платок, по-прежнему остерегаясь прикосновения. Королева что-то пробормотала, и над ее головой возник светящийся шарик. Это был неяркий ведьминский огонек такого тошнотворно-зеленого цвета, что меня замутило.

Как бы то ни было — все лучше, чем темнота.

Когда королева увидела, где мы находимся, у нее вырвался негромкий вскрик.