После третьего звонка
Шрифт:
– А вот это как раз не факт, - пробормотал Виктор.
– За фигом на тебе вечно столько тряпок? В доме ведь африканская жара... Начхали, Танька, мы с тобой на советы классика, заклинавшего "не ходите, дети, в Африку гулять!" И ничем хорошим наше непослушание не кончится...
Кто ему тогда подсказал эту вещую мысль?..
10
На все лето теремок пришлось покинуть, вернув его на время хозяевам. И тут как раз начались неприятности: Гера признался
– Да, крепко я тебя подставил, - невесело и виновато сказал Виктор.
– Угораздило идиота... Теперь не расхлебаешь. А что Татка?
– А что Татка?
– пожал плечами Гера.
– Словно ничего не происходит, пишет портрет соседки в лиловом платке и уверяет родителей, что я просто очень занят.
– Бредятина! Мрак!
– проворчал Виктор.
– Лажанулись мы с тобой, Герка...
– А самое плохое, Витя, - продолжал Гера, - что я собираюсь жениться. Кстати, не забудь: двадцатого ты должен быть у нас.
– Что-о?
– прошептал ошарашенный Виктор и судорожно взлохматил пятерней волосы.
– Ты ведь в курсе наших обстоятельств: ни у меня, ни у Таньки невозможно... И если избушка на курьих ножках отпадет... Ты же нас без ножа зарежешь! Я раньше всегда по чужим хатам ошивался. Тебе вступило жениться? Шибко приспичило? Что, Нинка без штампа не дает?
Крашенинников накалялся все сильней.
– Или ты туфли без примерки покупаешь? Такие дела с кондачка не делают! Кому бумага вшивая понадобилась? И еще так спешно! Может, дитя по неопытности ненароком заделали?
Его охватил ужас. Неужели он больше никогда не будет подниматься по утрам на чердачок, чтобы разбудить Таньку и доложить ей, что "один раз в год сады цветут"? А она не распахнет ему навстречу глаза в ржавую крапинку и не засмеется, окинув взглядом его длинную нескладную фигуру? И не удивится: "ну зачем так много мне одной?" И самое поразительное, что действительно одной...
Гера выслушал пламенную отповедь Виктора совершенно бесстрастно, ни на мгновение не изменившись в лице.
– Ты все сказал?
– поинтересовался он, когда приятель умолк.
– Послушай, Добрыня Никитич!
– взмолился Виктор, чувствуя, что теряет почву под ногами.
– Ты попробуй представить, как выглядит твоя Нинка, когда у нее насморк! И вообще сосульки красивы только зимой на крыше, а не в марте, когда падают тебе на голову... Ну, хоть повремени до осени! Осенью я что-нибудь придумаю!
– Что?
– спросил Гера.
Виктор заметался в поисках ответа. Конечно, пока предложить ему нечего.
– Обман не может продолжаться вечно, - сказал Георгий.
– Но, в конце концов, зачем Крохиным знать, что я женился? Я попрошу родителей никому не рассказывать.
И
– Думай, что говоришь!
– прорычал он, как загнанный зверь.
– Мы и так почти год Крохиным мозги компостируем! Нам больше не увидеть ключей, как своих ушей! А ты рискуешь навсегда потерять любовь и уважение Таткиных родителей!
– Что поделаешь!
– развел руками Гера.
– Это все равно должно было когда-нибудь случиться.
Ну да, он всегда очень четкий и рассудительный!
– Ох, и умен!
– безнадежно пробормотал Виктор.
– И, натурально, прав. Я сам во всем виноват, впутал тебя и Татку...
– Положим, меня ты не впутывал, - уточнил Гера.
– Это Нателла постаралась при моем полном согласии. Но мне кажется, еще ничего не потеряно и можно на ходу кое-что поправить. Ты слишком быстро скис, Витя, а надо искать выход.
Легко ему рассуждать! Крашенинников взглянул на друга с ненавистью.
– Что ты понимаешь?
– начал он, снова закипая, но обстановку разрядила Татка, которая и спасла Виктора на краю последнего отчаяния.
Она появилась улыбающаяся, в чем-то несусветно ярком, и с ходу попросила:
– Не ссорьтесь, мальчики! Вам не идет! А что случилось?
Выяснив суть дела, она презрительно фыркнула.
– Делов-то куча!
– весьма "интеллигентно" сказала она, вздернув плечи.
– Теперь я ключи уворую для тебя, Витюша, но только в августе. И пускай Герочка женится, ты ему не препятствуй. Дело хорошее!
– Ничего хорошего, кроме плохого. Сомнительная фамилия "Сумнительная"... Неужто Нинке нравится?
– машинально прокомментировал растерявшийся Виктор: даже от Татки он не ждал подобного жеста.
– А как же твои моральные принципы?
– не к месту поинтересовался у нее Георгий.
– К чертям собачьим!
– энергично высказалась Татка.
– Раз они мешают вашему счастью!
Она всегда была своя в доску.
Все лето Виктор провел как в тумане, словно в нехорошем тревожном сне. Он страшно мучился без Таньки, а встречаться приходилось лишь в парке на скамейке. Совершенно одурев к вечеру от жары и одиночества, Виктор звонил Тане и требовал, чтобы она немедленно вышла на улицу. Испуганная его тоном Танька тотчас прилетала к метро.
– Таня!
– бросался к ней навстречу Виктор.
– Ради всего святого скажи: какая разница между глаголом и сказуемым?
– Балда!
– смеялась Танька.
– Ты настоящий урод, Витя!
В следующий раз он изобретал совсем другую проблему.
– Танечка, родная, как говорить правильно: укра"инский или украи"нский?
Или стонал:
– Таня, умоляю, "не думай о секундах свысока"!
– Просто глупо!
– наконец обиделась Таня.
– У тебя что, нет других тем для разговоров?