После третьего звонка
Шрифт:
Татка неопределенно и вяло пожала плечами. Она без конца терзала и мучила цепочку на груди и выглядела весьма неважно: скучная, унылая, неулыбающаяся. Царевна-несмеяна. Но Таня подруге очень обрадовалась и защебетала, зачирикала, словно не замечая Таткиного настроения. Она водила Татку за собой в лес, закармливала дрянными консервами и тщетно пыталась разговорить. Получалось плохо.
Виктор угрюмо таскался за девчонками, размышляя над тем, как сильно стали тяготить и обременять его в последнее время люди. Сплошняком
Таня звонко смеялась, усиленно развлекая Татку. Далась ей эта любимая подруга! Ну что с ним опять происходит? Татка, подарившая ему ключи от лесной избушки... Безотказная Татка, которая без колебаний бросится грудью на амбразуру, если Витюшке понадобится... И даже на нее он понес! Но справиться с собой Виктор не мог: его снова круто заносило. Только с отъездом Таты вечером в город тяжелый груз свалился с его плеч.
– С Таткой что-то неважно!
– объявила ему, проводив подругу, Таня.
– Она стала совсем неозвученная. В чем дело, как ты думаешь?
– Не драматизируй, Таня, - посоветовал ей Виктор и пристально осмотрел пустую бутылку: неплохо еще выпить!
– Ты бы лучше поговорила с ней мягко, по-женски, если уж тебе так чешется все разузнать. Глядишь, она бы и раскололась!
– Ты нечуткий!
– заявила Таня.
– И невнимательный!
– С этим не поспоришь!
– с готовностью подтвердил Виктор.
– У меня с чуткостью давно напряженка. Мрак! А сейчас я очень паршиво себя чувствую...
Таня посмотрела недоумевающе.
– Перепил, что ли?
– неласково поинтересовалась она.
– У тебя только одно на уме, бестолковая!
– не выдержал и озлобился будущий художник.
– Молчала бы лучше, больше бы толку было! Перепил, перепил! Сиди и не выступай! Я, может, давно тяжко хвораю, а ты и не видишь ничего, шибко внимательная!
– Чем это?
– с некоторой тревогой спросила Таня.
– Вроде непохоже... Ты прости, я действительно ничего не заметила.
– Как водится...
– мгновенно остывая, буркнул Виктор.
– Ладно, не бери в голову! Проехали! Это я так, сдуру ляпнул. Здоров, как дикая зверюга!
– Скорее, как твой художественный прототип Илья Муромец, - хитро поправила его Танька.
Крашенинников засмеялся.
– Правильно говоришь! Ох, и умна! А теперь просвети меня насчет своего творчества: я до сих пор в глаза не видел ни одного твоего даже самого куцего сценария. Или какого-нибудь рассказенка. Ты бы доверила мне свои творения!
– Не-а!
– отрицательно помотала головой Танька и скорчила недовольную гримасу.
– Лучше потом, как-нибудь в другой раз. Ты ведь тоже не показываешь мне своих
Виктор вздохнул.
– Да я пишу сейчас очень мало... Уже разучился, поди, начисто, так что хвалиться нечем.
– А почему мало?
– удивилась Танька.
– Какая вы недогадливая, сударыня!
– Виктор подхватил ее со стула и усадил к себе на колени.
– Когда ты, наконец, начнешь хоть чуток думать? Это ведь ты мне свет застишь, разве тут с тобой может быть нормальная работа?! Но лучше быть без ума от женщины, чем без женщины - от ума...
Таня очень смутилась и растерянно провела ладонью по лицу.
– Я ни при чем...
– прошептала она.
– Я вовсе не хотела тебе мешать...
– С этим не поспоришь!
– покладисто согласился с ней Виктор.
– Но все приключилось без вашего хотения, мадам! Такое случается. И не слишком редко. Можете рассматривать мое заявление как официальное признание в любви!
Танька вдруг снова сильно закосила, левый глаз заторопился к переносице, и у Виктора нехорошо застучало в висках.
– Ты что, бестолкушка?
– он зажал ее между колен.
– Ну что ты, глупая? Я вроде никаких гадостей тебе на сей раз не говорил.
– А как же тогда поступить с твоей теорией о парах?
– ловко сориентировалась и поймала его на слове Танька.
– Ведь любовь не нужна, помнишь? Что мы теперь будем с ней делать, Витя?
– Ты молоток, - перебирая ее волосы, отозвался Виктор.
– И вовсе не промах, опять я с тобой лопухнулся... В который раз! Что это никак у меня ничего не выстраивается, а раньше все бежало так гладко, как по ниточке... Может, без тебя я и прожил бы жизнь на халяву, без всяких тормозов... Фиг его знает, было бы мне лучше!
Он задумался и замолчал, уткнувшись носом в Танькины лохмушки. Витя на распутье...
– А вот что я вспомнила, - сказала она, - почему ты не прочитал мне ни одного стишка про зиму? Неужели не знаешь?
– Такого не бывает, Танюша, - отозвался Виктор.
– О зиме так о зиме, пожалуйста:
Приди! Чтоб снова снег слепил,
Чтобы желтела на опушке,
Как александровский ампир,
Твоя дубленочка с опушкой.
Могу еще:
Время года - зима. На границах спокойствие. Сны
Переполнены чем-то замужним, как вязким вареньем.
И глаза праотца наблюдают за дрожью блесны,
Торжествующей втуне победу над щучьим веленьем.
– Ну, ты даешь!
– восхитилась Таня.
– Откуда ты столько знаешь?
– Я ничего не знаю, - медленно ответил Виктор.
– Абсолютно ничего и ни о чем... Просто ловко пускаю пыль в глаза, создаю имидж, видимость. Шибко выгодное дело! Хотя в башке у меня одна только дурь. Поцелуй меня, Танька!
– И это тоже дурь?
– спросила она, прищурившись.
– Насчет поцелуя?