Последнее дело Джека Рэтчета
Шрифт:
В последнюю ночь она явилась уже заплаканной. Около виска красовалась небольшая ссадина, да и скула чуть припухла… как и её милые глаза. Вместо приветствия она протянула ему початую бутылку джина и вымучено улыбнулась, а когда он потянулся к ней — разревелась в голос и упала в его объятья.
Ему потребовалось не меньше часа наглаживать её волосы пятернёй, пока она, лежавшая головой на его коленях вместо подушки, не успокоилась и не прекратила всхлипывать раз в пару секунд. Джека это немного подбешивало, но для неё он готов был потерпеть… да что угодно, лишь бы она улыбнулась! Искренне и ярко, как умела только она, словно миниатюрное сладкое солнышко, Санни Бисквит.
Сейчас, сидя в судебном зале, он радовался лишь одному факту: что в тот день, когда он встретился с Чарли под тем проклятым деревом судьба сжалилась и лицо Кэтти хотя бы частично прикрыла прядь волос, слипшихся от крови в единый бесформенный комок. Хотя бы он не увидел её глаз. Хотя бы её глаза он запомнит живыми…
Джеку нестерпимо хотелось сделать то, чего он пообещал себе не делать вне зависимости от исхода — напиться до забытья. Знакомый врач всё доставал Рэтчета сказками о вреде… а что толку? Куда больше желание отбивало то, что выпивка давно не помогала. Да чего уж, она никогда не помогала — ситуация никак не менялась, сколько ты не выпей. Только утром весь разбитый и заблёванный, вот и вся радость.
Тем не менее, это желание порядком усилилось, когда прокурор (или кем там был этот наглый рослый паренёк в сером костюме, болтавшемся на нём точно на швабре, в пижонских очках и с зализанными назад волосами) начисто срезал все показания профессора Дэвидсона.
Всё опять произошло согласно опасениям Стоуна — его сочли неблагонадёжным свидетелем в свете того, что полиция его не нашла при проведении расследования, а его привёз подозреваемый, за пять минут до начала слушаний. Вторым желанием, появившимся у Джека, стало желание вломить Чарли, который возглавлял ту самую полицию в этом расследовании. И сиди толстяк хоть малость ближе, и будь Джек уверен, что удар достигнет цели, то так бы и поступил.
При этом солидное расстояние до обвинителя его не остановило, Джек попросту выждал — дождавшись, когда этот самодовольный индюк, прохаживавшийся перед носом у судьи из стороны в сторону, окажется перед ним, Джек гепардом метнулся через стол и вцепился в его серый дорогой пиджак мёртвой хваткой, после чего начал орать ему в лицо оскорбления и пытаться высказать всё по поводу отброшенных показаний профессора. Результат был вполне ожидаем: едва приставы смогли оттащить разъярённого детектива (не без помощи Стоуна и Чарли, которые кинулись им на помощь, за что полицейский мгновенно получил удар в челюсть и улетел обратно к своей скамейке), как его сразу же приковали к его месту тяжёлыми кандалами.
Под конец заседания для Джека уже всё было ясно, потому он просто сидел с отсутствующим выражением на лице, уставившись в несуществующую точку за пределами реальности, где-то перед собой… Довольно популярный объект для наблюдения, если спросить работников зала суда — многие из осужденных смотрели именно на неё, когда конец уже близился. Единственной мыслью, посетившей голову Джека стали размышления о том, куда его отправят. «Интересно, – думал он, – отошлют куда-нибудь в дальнюю колонию строгого режима, чтобы меня прирезали местные парни, узнав, за что меня упекли? Едва ли. Скорее куда поближе. Впрочем, куда бы не отправили, а закончится всё проще: конвоиры любезно пристрелят меня в канаве у обочины «при попытке к бегству», которую сами и инсценируют. Впрочем, мотивы у них будут те же — стоит им лишь узнать, за что меня, и они тут же…».
Резкий стук двери вывел его из мыслей, вынудив обернуться. Впрочем, от столь неожиданного звука встрепенулись все, а некоторые даже потянулись к пистолетам (включая почти задремавшего Чарли).
На вкус Джека вошедшая дама уступала по миловидности почти что кукольному личику покойной Кэт. Однако он не мог не признать: будь он свободен, так не задумываясь потащился бы за этой рыженькой куда угодно — хоть бы и к самим вратам ада — лишь бы добиться её расположения! Высокая, статная, невероятно фигуристая — о её бюсте мечтала половина мужчин в зале, да и парочка девушек не отказались бы от такого же. Локоны рыжих волос стекали по её светлым плечам огненным закатным водопадом, словно предлагая последовать за ними, в недра этого манящего декольте. Плечики красотки покрывало меховое манто, дополнявшее своим серебристым мехом платье в тон, через высокий разрез которого то и дело, при каждом её шаге мелькала столь же прекрасная точёная ножка красотки, а на тонкой шее искрилось дорогущее колье с несколькими крупными изумрудами и рубинами, обрамлёнными россыпью бриллиантов.
Однако Джек был не прав, он не смог угадать мысли окружающих.
Почти все в зале, за редким исключением, поспешили отвести от неё вожделеющие взгляды как можно скорее, ведь знали, чья это женщина. А тех, кто не знал быстро предостерегли окружающие.
Исключением не стал даже «вдовец» Кэт, её муженёк-толстосум. «Смазливый ублюдок» и вовсе отвёл взгляд едва ли не первым, но, в отличии от прочих, он сделал это как-то озлобленно и с явственным недовольством, что не ускользнуло от опытного взгляда Джека.
– Всю ту ночь он провёл со мной, – заявила девушка на весь зал. – И он не мог совершить того, в чём вы его обвиняете. Я надеюсь, вы понимаете, что его требуется освободить?
Услышав это, Джек впервые за долгое время заулыбался, даже едва слышно засмеялся, но искренне и отрыто — как хорошей, доброй шутке. Ну с чего бы кому-то его отпускать, с чего? После слов какой-то девчонки, пусть даже и столь красивой? Да с чего, если полноценные показания уважаемого профессора просто выкинули в помойку, не посмотрев в их сторону? Этот суд куплен с потрохами, и виновный давно определён. «И имя этому бедолаге — Джек Рэтчет» – грустно усмехнулся сыщик сам про себя.
– Да, мисс Роджерс, – раздалось ей в ответ.
Джек даже не сразу сообразил, что речь о нём. А когда наконец сообразил — перестал понимать вообще что либо. Его отпускают? Что? Да почему?! Как так?! И даже «смазливый ублюдок» не возражает?! Что за чертовщина тут творится?
Бросив полный непонимания взгляд на Стоуна, он обнаружил друга в состоянии, в котором не видел его никогда: здоровяк Сэм, который смело общался с боссами мафии и не дрожал даже со стволом у виска смотрел на Джека с неподдельным ужасом на лице. И опять — да что за чертовщина?!
Пока он переваривал всё это народ в зале начал поспешно его покидать, словно тут распылили ядовитое облако. Не сбегали, конечно, но и задерживаться на лишнюю секунду не планировал никто. Судья и «вдовец» так и вовсе сбежали в числе первых. Задержался только обычный персонал суда, вроде пристава, который начал неспешно возиться с ключами и снимать с освобождённого от обвинений Джека кандалы, которыми его любезно приковали к столу. Мелодично клацнули замки, кандалы с грохотом опустились на деревянную столешницу, а работник зала Фемиды дежурно улыбнулся и выдавил из себя столь же официальное, ни к чему не обязывающее: «Вы свободны, мистер Рэтчет», после чего и сам неспешно покинул зал.