Последнее дело императрицы
Шрифт:
Она уходила подальше от города живых, чтобы никто из любопытных, сидящих ночью под окнами, не увидел мерцания портала. Бледная, полумёртвая магия всё равно привлечёт внимание, и начнутся слухи.
К демонам. Ей нужно попасть в Морейн и немедленно, потому что ни на секунду в голове не утихает тоскливая песенка горького ветра. Кто бы знал, кто бы только помог понять, был ли её внезапный страх за Эйрин проблеском предвидящей магии или простым ночным кошмаром.
Этель замерла и закрыла глаза. В дымном воздухе все звуки становились тягучими и
Мародёры? Она бы не удивилась. В эти годы Этель достаточно насмотрелась на них. Вслед за празднеством свободы в страну пришла разруха и беззаконие. Те, кто выкрикивал красивые слова, в полной мере ощутили холод ножа, приставленного к горлу в подворотне.
Этель ушла в переулок между домами, прокралась, на ощупь различая каменные стены. Портал сорвался с пальцев так легко, что Этель на секунду простила мир за всё. Дверь в пространстве была бледной и дрожащей, и наверняка бы не продержалась больше пяти секунд, но держать её дольше Этель и не понадобилось. Она шагнула в Морейн, где туманную поволоку пронизывали тонкие лучи белого пламени.
Магия понемногу оставляла бывшую императрицу, она чувствовала. Этель знала, что так будет, когда подписывала отречение. Она отреклась от мира, и вслед за этим мир отрёкся от неё. Зачем ему предатели?
Выход портала попал в лес, чуть подсвеченный огненными шарами с близкой улицы — Этель, как и хотела, оказалась на самой окраине города. Забор с тяжёлыми коваными кружевами отгораживал лес от города. Идти к имению Сайорана ей предстояло долго, но впереди маячила вся ночь, до самого продрогшего рассвета.
– Ну, доброй ночи.
Она почти не удивилась и замерла, прикрыв глаза. Этель успела выйти на хорошо освещённую улицу, прежде чем её окликнули. Слишком знакомый голос для того, чтобы оборачиваться.
– Уходи.
Она сильнее сцепилась в отворот плаща, едва не порвала уже истёртую ткань, и удержалась только из-за здравомыслия — плащ было жаль. Он один, а по ночам очень холодно. Каблуки сапог выбивали дробь по мостовой, и этот звук казался Этель оглушительным, но даже он не мог задушить тихий насмешливый голос.
– Невежливо. Хотя бы сделала вид, что рада видеть меня.
– Я не рада. Проваливай, бабушка.
– Ах, нахалка.
Этель не оглянулась, чтобы увидеть её ещё раз. Мир, как брошенный любовник, выгибался в болевом экстазе и ненавидел императрицу с каждым днём всё больше. Она его бросила! За это любого наказания будет мало. Пусть сходит с ума. Пусть поговорит со своей давно мёртвой прародительницей.
– Идёшь искать свою дочь, а она давно прячется от тебя по самым тёмным подвалам.
Руана, какой помнила её Этель, была высокой и тонкой. Рисовала губы на бледной коже — чёрным, и никогда не собирала волосы в причёску.
– Ищешь её, а она просто не хочет выйти тебе навстречу. Потому что ты ей не нужна. Она сама станет императрицей, без тебя.
– Да, я слышала. — Этель сжала зубы. Бабушка последнее время слишком часто стала являться ей.
Этель видела Руану во всей красе только раз или два, на портрете, что висел в одном из подвальных коридоров замка. Его не поднимали в общую галерею, его не сжигали и не убирали прочь от лишних глаз.
Просто женщина с тонкими чертами лица, чужой и не скажет, что императрица. Просто изображение женщины в профиль. Левую часть лица Этель не видела никогда, но она знала, что та изуродована шрамами.
– Хочешь, я расскажу тебе свою историю? Это было бы занимательно. Слушай…
Этель знала, что Руана давно умерла, и кости её не истлели только потому, что лежат в их семейном склепе, где все лежат, как живые, только замурованные в крохотные каменные комнаты. Она знала, что Руану убили, и её нет. Но вкрадчивый голос всё равно преследовал ночами. Сначала — редко, потом всё чаще.
Мир корчился, хрипел от обиды и возвращал в жизнь тех, кто давно умер, и убивал тех, кому Вселенский Разум велел долго жить.
– Хоть бы мне никогда больше тебя не слышать, — прошипела Этель.
Она видела, как Руана приподнимает тонкую бровь в жесте невысказанного удивления.
– Ты никак не поймёшь? Маги времени могут видеть прошлое. Эйрин узнала всё, что произошло с тобой. Она могла бы найти тебя, если бы только пожелала. Не пойму, к чему все эти метания по городам.
– Если она не хочет меня видеть, то я хочу знать, где она. Хочу убедиться, что она жива.
– …Впрочем, она и умереть-то не могла, слишком хорошо устроилась, — говорила Руана, не слушая ответов Этель, и откидывалась на спинку стула. В окно кабинета императрицы падал свет огненных шаров из сада. Там с тихими хлопками раскрывались бутоны ночных лилий. Руана улыбалась своим мыслям. — Молчишь? Молчи. Я расскажу тебе свою историю.
Она повторяла одно и то же сотни раз. Этель не помнила, когда впервые закрыла глаза, лёжа в постели, и вместо привычной пустоты и темноты снов увидела её — бабушку. Этель было холодно от её неосязаемых прикосновений.
В сотый раз…
– …И мой брат убил меня, чтобы захватить власть. Знаешь, чему я научилась? Никому в этом мире доверять нельзя. Когда ты начинаешь доверять, ты обязательно пропускаешь удар. А это слишком важно для нас с тобой. Демоны побери, мы же с тобой в чём-то похожи. Не находишь? Тебя предаст дочь, а меня предал брат.
Этель тряхнула головой, замирая на перекрёстке. Она хорошо знала Морейн, но идти к его центру широкими освещёнными улицами не хотела. Предпочла пахнущие плесенью переулки.