Последнее лето - твое и мое

Брешерс Энн

— Ну, выходит, что нет.

На миг лицо Алисы выдало их.

— Что?

Райли придержала готовый опрокинуться стул Алисы.

— Она продает дом?

— Ну… — Он чувствовал, как в него впились глаза Алисы. — Она дарит его мне.

— Дарит тебе? — переспросила Джуди.

— Не понимаю, зачем. Но она подписала бумаги. Я думал, это невозможно без моей подписи, но, очевидно, возможно. В этом деле у меня не было выбора.

У Алисы был вид барного скандалиста, который собирается выволочь Пола на улицу, к стоянке

машин, и хорошенько отдубасить. Он подумал, что надо было ей сказать, но почти весь день она работала.

— Твои дед с бабкой должны быть счастливы, — сказала Джуди.

Иногда она проявляла бестактность, особенно если дело касалось одного из ее тайных планов.

— Ты этого хочешь? — спросила Алиса.

— Я бы оставила дом себе, — высказалась Райли.

— А я бы скорее согласился на твой, — не задумываясь, сказал Пол.

— Твой стоит раз в десять больше нашего, — практично заметила Алиса.

— Нет, не стоит, — возразил Пол.

Он часто задумывался на тему о том, что можно купить за деньги, а что нельзя. Он хорошо понимал, чего купить нельзя.

— Что ты намерен делать? — спросила Джуди.

— Не знаю, — ответил он. — Я только сегодня узнал.

Но на самом деле он знал, что продаст дом. Одним из его соображений — и не таким уж пустым — было то, что он не принадлежит к тому сорту людей, которые владеют домом на побережье стоимостью в несколько миллионов долларов, как бы ему ни нравилось пребывание в нем.

— Так ты все-таки распечатал конверт, — сказала Алиса, когда она провожала его домой.

— После того, как ты ушла. Не знаю почему.

— Потрясный у тебя все-таки дом.

Она подняла глаза, рассматривая три его этажа.

— Спасибо.

— Мне надо вернуться и домыть посуду, — сказала она.

Он сжал ее в объятиях и потащил в тень, подальше от аллеи. Потом поцеловал.

— На нас нападут клещи, — слабо протестовала она.

— Потом я сделаю тебе осмотр.

— О-о-о!

— Приходи ко мне ночью, пожалуйста.

— Не знаю. У мамы сверхъестественный слух.

— Все равно приходи.

В жизни он привык отказывать людям, если их просьбы были чересчур настойчивыми. К счастью, Алиса была не такой.

— Ладно.

Как и обещала, Алиса перед полуночью появилась в его спальне.

— Джуди у тебя на хвосте? — поднимая глаза от компьютера, спросил он.

— Нет, похоже, я ушла незаметно.

— Хорошая девочка.

Алиса села на кровать.

— Во всяком случае, полагаю, она была бы счастлива, узнав, что я с кем-то встречаюсь.

— Думаешь?

— Она терпеть не может, когда мы проявляем независимость, но также не любит, когда не проявляем.

— Она считает вас несамостоятельными?

— Думаю, она беспокоится. Особенно по поводу Райли.

Это был щекотливый вопрос. Пол знал, из-за чего беспокоится Джуди, но не хотел признаваться

в этом себе и особенно Алисе. Райли была для него почти как сестра, поэтому ему неприятно было размышлять о ее сексуальности. Гомосексуальна ли Райли? Интересует ли ее секс вообще? Одинока ли она? Он знал, что об этом болтают досужие языки, и быть с ними заодно казалось ему предательством. Еще одним предательством.

— Ну а ты? Что ее беспокоит в отношении тебя?

— Что я не гуляю с мальчиками.

Он улыбнулся.

— А ты гуляешь?

— Только с одним.

Они занимались любовью в его постели, а потом, обнаженные, готовили на кухне горячий шоколад. Он догадывался, что эта смесь сохранилась с восьмидесятых годов. Алиса нашла в своей сумке яблоко, и они, страшно голодные, дрались из-за него. Наконец договорились съесть пополам, передавая яблоко друг другу.

Что он будет делать со всеми вещами из этого дома, когда его продаст? Как сможет смотреть на вещи отца? Что ему с ними делать? Может быть, пришло время, чтобы кто-то об этом позаботился?

Он смотрел, как Алиса сидит на столешнице. Ее красивое тело было освещено косыми лучами света из кладовой. Он почувствовал волнение, вызванное, разумеется, желанием, но было что-то еще. Как он сможет продать этот дом? Эта кухонная столешница, на которой сидела Алисина попка? Раковина, куда она швырнула огрызок яблока? Смесь для горячего шоколада производства восьмидесятых годов?

Позже он смотрел на нее, спящую в его кровати, и снова испытал то же чувство. Чувство в отношении будущего. Оно искушало его посмотреть, что будет дальше. «Посмотри на то, что ты мог бы иметь».

Прежде он из принципа сопротивлялся будущему. Он старался сопротивляться многим вещам, которых желал и которые приносили ему радость. Он чувствовал подвох. На эту взятку он попадаться не собирался.

А теперь? Теперь он хотел, чтобы Алиса спала в его постели. От этого ему становилось хорошо. Он хотел, чтобы Алиса навсегда осталась в его постели, в этом доме. Ему представлялось, что он спрыгнул со своей трапеции, перевернулся в воздухе и схватился за другую, летящую с такой же скоростью в противоположном направлении.

Что, если он оставит себе дом? Немыслимо, но что, если все-таки оставит? Если это будет Алисин дом? Что, если оставить его для нее? А если они станут жить в нем вместе и, когда состарятся, придумают названия для побережий? Что, если у них будут эти стариковские пляжные кресла, где они целыми днями будут читать детективы? Может, у них будут дети, которые вырастут, будут плавать в океане и ловить моллюсков, рыбу и крабов?

А что, если научиться любить то, что у него есть? Что, если научиться любить себя самого? Если остаться здесь и получать от этого удовольствие? Мысли были коварные, но он ничего не мог с этим сделать. Что, если ему остаться жить здесь с Алисой?