Последнее правило
Шрифт:
Мама берет фотоаппарат и снимает меня с моей спутницей. Девушку зовут Аманда, она учится со мной в одной школе. На ней оранжевое платье — вероятно, именно поэтому я отказываюсь близко к ней подходить, хотя обычно делаю то, что велит Джесс.
В телевизоре, как будто я смотрю реалити-шоу, и Джейкоб не я, он — персонаж. Это не я закрываю глаза, когда мама пытается сфотографировать меня на лужайке. Это не я подхожу к машине Аманды и забираюсь, как всегда, на заднее сиденье. «Ой, нет!» — раздается мамин голос, а Джесс начинает смеяться. «Совершенно вылетело из головы», — признается она.
Внезапно камера быстро поворачивается, и лицо Джесс ужасно близко.
— Привет
Потом бежит красная полоска, которая словно штора опускается на экран. Внезапно мне опять три года, я ставлю зеленый кубик на голубой, венчает это все желтый, как показывала мне психотерапевт. «Джейкоб! Молодец!» — восклицает она и в качестве награды сует мне игрушечный трактор. Я переворачиваю его и верчу колеса.
Я хочу, чтобы на экране опять показалась Джесс.
— «Хотел бы я знать, как тебя потерять».
Внезапно внутри у меня все съеживается — как будто я стою с группой ребят в школе и понимаю, что я один не понял смысл шутки. Или что я сам — предмет насмешек.
Я начинаю думать, что сделал что-то дурное. По-настоящему дурное.
Не зная, как с этим справиться, я беру пульт и перематываю кассету прямо на начало, к тому времени, когда я был таким, как все.
ЭММА
Дорогая тетушка Эм!
Как привлечь внимание парня? Я совершенно не умею флиртовать, а вокруг столько девушек намного красивее и умнее меня. Но я уже устала оттого, что на меня не обращают внимания. Может быть, мне как-то измениться? Что мне делать?
Растерянная из Беннингтона
Дорогая Растерянная!
Не нужно быть никем иным, а только самой собой. Нужно просто заставить парня посмотреть на тебя еще раз. Для этого существует два пути:
1. Перестань ждать, возьми инициативу в свои руки и заговори с ним. Спроси, знает ли он ответ на задачу под номером 7 в твоем домашнем задании по математике. Скажи, что он был великолепен на школьном смотре талантов.
2. Начни повсюду ходить голой.
Выбор за тобой.
С любовью, Тетушка Эм
Когда мне не спится, я натягиваю поверх пижамы кардиган, сажусь на крыльце и представляю, как могла бы сложиться моя жизнь.
Мы с Генри и Джейкобом ждали бы ответа из приемных комиссий колледжей. Я бы откупорила бутылку шампанского и разрешила сыну выпить стаканчик, когда он принял бы окончательное решение, куда поступать. Тео не прятался бы в своей комнате и не старался изо всех сил сделать вид, что он не член нашей семьи. Наоборот, он сидел бы за кухонным столом и разгадывал кроссворды в газете. «Три буквы, — сообщал бы он и читал вопрос: — Там часто обретают надежду». Мы все стали бы отгадывать. Бог? Небо? Арканзас? Но правильно угадывает Джейкоб: ДОМ.
Наши сыновья каждую четверть попадали бы в перечень «Наша гордость». И люди в магазине смотрели бы мне вслед не потому, что у меня ребенок-аутист, или еще хуже, убийца, а потому что завидовали бы моему счастью.
Я не верю в жалость к себе. Думаю, что жалеют себя те, у кого много свободного времени. Вместо того чтобы мечтать о чуде, надо учиться делать чудеса своими руками. Но Вселенная знает способ наказать за потаенные секреты и желания; и чем сильнее я люблю своего сына — чем больше Джейкоб становится звездой, вокруг которой вращается моя жизнь, — тем чаще представляю
Будьте осторожны в своих желаниях.
Вот представлю свою жизнь без Джейкоба, и желание может исполниться.
Сегодня я слушала показания свидетелей. И, как и говорил Оливер, наш черед еще не настал. Но я видела лица присяжных, когда они смотрели на Джейкоба, — такое выражение я видела и тысячу раз до этого. То же мысленное дистанцирование, то же едва уловимое понимание, что «с этим парнем что-то не так».
Потому что он общается не так, как они.
Потому что он горюет не так, как они.
Потому что он говорит и двигается не так, как они.
Я изо всех сил боролась за то, чтобы Джейкоб учился в обычной школе, — не только для того чтобы он видел, как общаются другие дети, а для того чтобы дети видели его и понимали, что «другой» не значит «плохой». Но, говоря откровенно, не могу сказать, что его одноклассники усвоили урок. Они часто ставили его в сложные социальные ситуации — «Заставь дурака богу молиться…» — а потом всю вину возлагали исключительно на его плечи.
И сейчас, после всей проделанной мною работы в обычной школе, он в зале суда «погряз» под уступками, на которые пошел суд, чтобы удовлетворить его особые потребности. Его шанс на оправдание — диагноз «аутизм». Настаивать в данный момент на том, что он такой, как все, — значит, своими руками засадить его за решетку.
Много лет я отказывалась делать скидку на синдром Аспергера, теперь же это единственный шанс Джейкоба.
И внезапно я бегу, как будто от этого зависит моя жизнь.
Начало третьего ночи, на двери пиццерии табличка «Закрыто», но светится крошечное окошко наверху. Я открываю дверь, ведущую на узкую лестницу, взбираюсь по ступенькам к конторе адвоката и стучу.
Открывает Оливер, одетый в тренировочные брюки и старую футболку с вылинявшей картинкой, на которой человек с волосатыми медвежьими руками. «Поддержи вторую поправку» — гласит надпись. У Оливера красные глаза, на пальцах следы чернил.
— Эмма? — удивляется он. — Что-то случилось?
— Нет, — отвечаю я, протискиваясь мимо него.
На полу коробки из-под еды и пустая двухлитровая баклажка «Горной росы». Пес Тор спит, положив морду на зеленую пластмассовую бутылку.
— Нет, все в порядке. — Я поворачиваюсь к нему лицом и начинаю сбивчиво объяснять: — Сейчас два часа ночи. Я в пижаме. Я просто бежала сюда…
— Бежала?
— …моего сына посадят в тюрьму. Нет, Оливер, ничего не в порядке.
— Джейкоба оправдают.
— Оливер, — требую я, — скажи мне правду.
Он убирает стопку бумаг с дивана и тяжело присаживается.
— Ты знаешь, почему я не сплю в два часа ночи? Пытаюсь написать вступительную речь. Хочешь послушать начало? — Он поднимает лист бумаги, который держал в руке. — «Дамы и господа! Джейкоб Хант…»
Он замолкает.
— Что?
— Не знаю, — отвечает Оливер.
Он комкает лист, и я знаю, что сейчас он, как и я, думает о случившемся с Джейкобом припадке.
— Не знаю, черт возьми! «Джейкоб Хант выбрал себе адвоката, которому лучше было бы остаться кузнецом» — вот как. Не стоило мне соглашаться на твое предложение. Не стоило ехать в полицейский участок. Нужно было посоветовать тебе опытного адвоката, который криминальные дела щелкает как семечки, а не делать вид, что у такого новичка, как я, есть хотя бы полшанса выиграть это дело.