Последнее предложение
Шрифт:
Она задергалась — уже почти панически, лицо смялось испугом.
— Да ты что?! Пусти меня!
— После всего, что ты устраиваешь? — Савицкий сжал ее еще крепче. — Ты хотела, чтоб я завелся — так пожалуйста, созрел, а она на попятный. Позавчера ты меня уже продинамила, так что…
С гнуснейшим выражением лица он запустил ладонь ей под кофточку, провел по животу, и Рита завопила так пронзительно, что у Романа мгновенно разболелась голова. Она продолжала отчаянно вырываться, но дальше этого дело не шло — видно была настолько ошарашена, что позабыла все, чему обучала ее Майя.
— Да не старайся — не услышат, — сказал он. — Думаешь, просто так я тебя
— Скотина! Да я тебя!.. я тебе!..
— Список угроз зачитаешь потом, — Роман продолжал крепко держать ее, умостив ладонь на гладкой коже живота, но выше ее не продвигал, хотя, черт возьми, хотелось — и даже очень. — Ты как предпочитаешь — снизу или сверху?
Рита завопила уже во все горло, так что в ушах у него зазвенело, и попыталась лягнуть его, но Роман увернулся, потом позволил одной ее руке вырваться на свободу. Согнутые когтями пальцы тотчас устремились ему в лицо, и он, мысленно потешаясь, мгновенно отпустил Риту и скользнул в сторону, и ее ногти лишь впустую чиркнули по воздуху.
— Ладно, повеселились и хватит, — насмешливо сказал Роман, выглядывая из-за елового ствола. — Надеюсь, теперь ты оставишь меня в покое? Терпеть не могу пустых заигрываний. У меня и без тебя проблем выше головы. Ну что, пошли дальше? Или тебе понравилось тут стоять?
Рита, так и не опустив руку, озадаченно произнесла:
— Ты что же… не собирался?..
— Ты что же — сожалеешь? — он вышел из-за дерева и посмотрел на часы. — Милое дитя, я не практикую изнасилования, тем более ты не в моем вкусе. Ты не могла бы грозно сверкать глазами на ходу, а то уже первый час.
Зашипев от злости, она налетела на него. Роман качнулся в сторону, уходя от кулачка, метившего ему в челюсть, поймал другую руку, Рита крутанулась, хлестнув его волосами по лицу, и он эту руку поспешно отпустил, чтобы она ее не вывернула, хотел было удержать на месте за плечо, но его пальцы успели ухватить только ткань кофточки. В тот же момент девушка резко дернулась, раздался громкий треск, и кофточка осталась у Романа в руке. Он растерянно посмотрел на нее, потом на Риту, которая повернулась к нему и встала, уперев ладони в бедра и глядя зло, но безо всякого смущения, словно была полностью одета.
— Доволен? — язвительно спросила она. — Ну, чего ж не накидываешься?
— Да иди ты!.. — устало сказал Савицкий и с размаху швырнул одежку ей в лицо. Рита поймала кофточку и отвернулась, торопливо развязывая затянутые на талии рукава куртки и что-то бормоча, а Роман, не отрываясь, смотрел на ее спину, чуть ниже середины позвоночника иссеченную множеством длинных белых шрамов, словно кто-то исхлестал Риту очень тонкой плетью.
— Не смотри! — рявкнула она, очевидно почувствовав его взгляд, и Роман поспешно отвернулся. Сзади послышался шорох, треснула ветка и наступила тишина. Он подождал минуту, не оборачиваясь и искренне надеясь, что Рита не воспользуется этим и не шарахнет его камнем по голове, но прошла еще минуту, а сзади по-прежнему было тихо. Роман обернулся — Рита, уже натянувшая на себя курточку, стояла к нему спиной, обхватив себя руками, и ее плечи мелко подрагивали.
— Эй, — он сделал шаг к ней и остановился. — Рита. Ну, извини, глупо пошутил… и за кофту извини, я ж не специально…
— Да черт с ней! — хрипловато сказала она, не оборачиваясь. — Под-думаешь, кофта… Я просто… чего там, сама виновата…
— Ладно, давай проедем, — предложил
— Ты чего? — озадаченно спросил Роман и уронил сигарету. Рита снова вздохнула и вдруг разревелась — простецки, громко, со всхлипываниями, вцепившись дрожащими пальцами ему в рубашку. Савицкий, ошеломленно глядя поверх ее головы, неуверенно поднял руки, опустил их, снова поднял, осторожно обнял девушку за плечи, и она с готовностью прижалась к нему и зарыдала еще громче — испуганно и отчаянно, как плачут потерявшиеся дети.
— Это уж чересчур, — пробормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь, потом легко потрепал Риту по затылку. — Ну, в чем дело? Прекрати сейчас же. Я промокну и простужусь… Рит, перестань, я не умею обращаться с ревущими женщинами.
— А и не надо со мной обращаться, — она всхлипнула. — Я все делаю непра-авильно… у меня такая каша в голове!.. я… я так перед тобой виновата!..
— Господи, да в чем? Ну подумаешь… ну пофлиртовала, это я, дурак, сорвался… ну нервный я в последнее время, Рита… просто…
— Не в этом де-ело!.. Если б ты только знал… какая я тва-арь!..
— Так! — решительно сказал Роман, звонко шлепнул ее пониже спины, и Рита возмущенно отскочила, вытирая мокрое, чуть покрасневшее лицо. — Хватит! Хорош реветь! Вытри слезы, высморкайся, если надо, и пошли дальше. Ей богу, невозможно! Я, в конце концов, не психиатр! Я — водитель! Злой, грубый водитель! Сейчас подзатыльник дам в подтверждение имиджа! Недавно мы храбро махали ножкой от стола среди толпы злых дядек и палили, почем зря, а теперь изволили превратиться в скисшие сливки?! Давай шагай! Откуда ты только взялась на мою голову?! Староват я для таких неуравновешенных девиц!
— Прям уж! — сердито буркнула она, немного жеманно промакивая лицо носовым платочком. Роман чертыхнулся и пошел вперед. Рита, немного выждав, двинулась следом. Вначале она выдерживала дистанцию, потом догнала его и пошла рядом, ничего не говоря, и поглядывая на него осторожно и с досадой, верно злясь, что сорвалась в его присутствии. Да что ж там в этой голове происходит?!
Вскоре ельник стал реже, появились деревья других пород, потянулся кустарник, и в воздухе чувствовалась сырость и прохлада. Пройдя еще с десяток метров, Роман остановил Риту.
— Прибегну к дешевому эффекту, — сообщил он. — Закрой глаза, дальше я тебя поведу. Не бойся, это совсем рядом. Только, чур, не подглядывать!
Рита глянула на него не без подозрения, потом покорно опустила веки, и он повел ее, придерживая за руку и следя, чтобы она не споткнулась. Через несколько минут он остановил девушку и негромко сказал:
— Ну, гляди.
Ее ресницы дрогнули, потом осторожно поднялись, и Рита тихо вздохнула.
Они стояли на поросшем травой берегу небольшого лесного озерца с очень темной водой, в которую смотрелась кривая старая ель с отсохшей верхушкой. Весело журчал ручеек, сбегавший в озерцо с небольшого холмика маленьким водопадом. Где-то среди травы на противоположном берегу поквакивали лягушки, над водой задумчиво кружила стрекоза, выискивая местечко для приземления, а вокруг озера чуть покачивались под легким ветерком крупные ярко-желтые и лиловые дикие ирисы — сотни ирисов, наполняя воздух тонким, чуть дурманящим ароматом.