Последнее предложение
Шрифт:
— Рита, если ты не скажешь мне, чего так боишься, я не смогу тебе помочь.
— Боюсь? — девушка чуть дернулась в сторону и на мгновение на ее лице появилась паника, но тут же исчезла. — Мне не надо ни в чем помогать, я ничего не боюсь… то есть, конечно… я же тебе говорила про…
— Почему-то мне кажется, что дело тут совсем не в Гельцере. Ладно, — Роман вздохнул и смел со стола сигареты, — пойдем отсюда.
— Уже? А как же десерт?
Задохнувшись, он резко развернулся, локтем сбив на пол рюмку, и она разлетелась вдребезги на прозрачном полу. У Риты вырвался тихий возглас — то ли ужаса, то ли боли, и она застыла, напряженно глядя туда же, куда смотрел Савицкий — поверх плеча все еще говорящего по телефону Чернова, за которым маячил светловолосый подросток лет четырнадцати-пятнадцати, издевательски
У Романа в голове мгновенно, натыкаясь друг на друга, мелькнуло несколько мыслей.
Одна из ладоней Дениса вот-вот опустится на руку Анатолия.
Рита тоже видит мальчишку.
Но третья была самой ошеломляющей. Он не мог понять, почему не сообразил этого сразу, неоднократно прорисовывая черты этого ненавистного лица… может, потому что раньше Денис был ребенком, а может потому, что подсознательно он совершенно не мог этого допустить… Но теперь он был подростком, его лицо уже приобрело некую взрослость, и если не считать разницы в возрасте и некоторой жесткости черт, почти незаметной, это лицо было точной копией лица девушки, которая сидела рядом. Осознание этого оглушило его совершенно, и несколько секунд он тупо переводил взгляд с одного лица на другое, не способный к каким-либо действиям. Что-то больно сжало горло, будто его душила чья-то костлявая рука.
— Нет, — прошептала Рита, и ее пальцы царапнули ногтями по столешнице — Роман услышал этот тихий звук, несмотря на грохот долетавшей со сцены музыки. — Пожалуйста, не надо… Его же там никогда не было!.. Никого из них там не было!..
— И ты еще смеешь говорить мне «пожалуйста»?! — с веселым возмущением сказал Денис. — Глупая, дешевая блядь! После всего, что ты устроила, ты говоришь мне «пожалуйста»? Нет, Ром, ну ты слыхал? — он подкивнул Роману, словно приглашая разделить его возмущение, но Савицкий, одним махом отсекший от себя все прочее, следил только за его руками. — Кстати, о тебе… Я же сказал тебе просто жить! Не лезть никуда! Я сказал тебе просто смотреть, а ты…
— Я ничего ему не говорила! — с безнадежным отчаяньем воскликнула Рита, и Анатолий удивленно взглянул на нее, потом снова вернулся к телефонному разговору. — Он ничего не знает!
Роман повернул голову и посмотрел на нее, крепко сжав зубы, и она съежилась под его взглядом. На ее лице был дикий ужас… на лице — на почти таком же лице, которое покачивалось над плечом Анатолия, только родимого пятнышка в уголке рта не хватало…
— Какой серьезный дядя, — произнес Денис и начал кружить возле Анатолия, заглядывая ему в лицо то с одной стороны, то с другой. — Бубнит себе чего-то… Твой друг, Рома? Часть твоей жизни… вы связаны со столькими людьми этими прочными невидимыми нитями дружбы, знакомства, разговоров, родства… Когда вы умираете, эти нити рвутся… но иногда они могут не порваться и утянуть всех следом за вами… друзей, случайных знакомых старлеев, которые суют нос не в свое дело…
— Чего вы на меня так смотрите, будто у меня змея за спиной? — осведомился Анатолий, положил телефон на столик и обернулся, потом вопросительно взглянул на Романа и Риту, застывших на стульях. — В чем дело? Рита, вам плохо?
— Не двигайся, — свистящим шепотом сказал Роман. — И ничего не говори.
— В чем дело? — удивился Чернов. — Да что с вами такое?
Денис гримасничал за его спиной, водя ладонями над его плечами, и с усмешкой смотрел на Савицкого, который чуть пригнулся, уже едва-едва касаясь стула, готовый сорваться и наброситься на него.
— Сиди смирно, — спокойно посоветовал он. — Или я очень сильно нарушу свою закономерность. Дядя меня не видит — забавно, правда? Может, сделать так, чтобы увидел? Чего ты, Ром, глазами сверкаешь? Что ты можешь сделать? За горло меня схватишь? Уй, как страшно!
— Если ты что-то сделаешь здесь и сейчас, это будет неправильно, — неожиданно ровно произнесла Рита, медленно поднимаясь. Денис ласково улыбнулся.
— А ты разве не заметила, что я уже давно не всегда соблюдаю правила? Я изменил одно — исключительно из чувства благодарности — у меня ведь тоже есть чувства — а ты изменила другое вместе с ним на пару, — он кивнул на Савицкого. — Ты дала им список и из-за этого все теперь будет сумбурно и алогично, понимаешь? Все будет выглядеть крайне глупо, как будто это
— Это неправда! — выдохнула она и дернулась назад, опрокинув стул, и люди за столиками удивленно воззрились на нее. — Это были только имена!
— Но имена всегда кто-то носит, не так ли?
— Раньше это не имело значения!
— Раньше мы все делали вместе! — заорал Денис и начал медленно обходить столик. — Всегда все делали вместе! И раньше Я говорил тебе, что надо делать! Ты всегда была лишь подмастерьем! Кто позволил тебе испортить мою задумку, так ее изуродовать, кто?! Такую вещь!.. Что ты из нее сделала?! Вот и любуйся теперь на нее и не воображай, что тебе удастся кого-то спасти, сука!
В тот же момент в зале что-то грохнуло, и огромные панорамные окна разлетелись вдребезги, будто взорвавшись, и одновременно с ними под взметнувшийся многоголосый вопль ужаса раскололись прозрачные колонны, обрушившись вниз каскадом воды и стекла. Роман, слетев со стула, в прыжке смел на пол девушку, которая медленно и с каким-то облегчением на лице разворачивалась навстречу туче летящих стеклянных лезвий, и навалился сверху, закрывая и чувствуя, как по спине барабанят осколки. Больно кольнуло затылок, плечо, что-то обожгло щеку, но он не поднял головы, еще крепче прижав бьющуюся Риту к полу, ладонями закрывая ее голову. Из-под стеклянного пола на него удивленно смотрели круглые глаза цихлиды, нервно шевелящей плавниками. Загрохотали опрокидываемые столы и стулья, послышались громкие шлепки бегущих ног, звуки падающих тел, снова раздались крики. Роман чуть приподнял лицо — по полу к ним стремительно текла вода, неся обрывки водорослей и бьющиеся яркие тела рыбок. В дверях была давка, несколько людей, постанывая, слабо шевелились среди осколков, возле опрокинутого столика ничком лежал мужчина, неестественно вывернув правую руку, на стеклянном полу и тут, и там виднелись кровавые разводы, уже смываемые растекающейся водой. Из-за сцены доносились чьи-то вопли, а на стенах и потолке с бешеной скоростью мерцали цветные огоньки, придавая происходящему некий кошмарно сюрреалистический оттенок. Молодой человек в униформе несся через зал к дверям, что-то яростно крича в свой сотовый и скользя по мокрому полу.
Роман вскочил и вздернул Риту с пола, и она тотчас же вырвалась и отскочила, зло закричав ему в лицо:
— Зачем?! Зачем?!
Не слушая ее, Савицкий лишь окинул девушку взглядом, убедился, что она не ранена, и повернулся, ища Дениса. У него вырвался хриплый болезненный вздох. Очень медленно, едва осознавая свои движения, он подошел к столику, глядя на Чернова, который лежал на столешнице, прижавшись к ней щекой и вытянув руки, и из-под его подбородка по темно-синему стремительно расползалась страшная багровая лужа, в которой прыгали яркие отсветы огоньков. Из затылка Анатолия торчал большой треугольный осколок, насквозь пробивший горло, остановившиеся глаза тускло смотрели в сторону сцены, на лице застыло удивление, словно на сцене происходило видимое лишь только ему изумительное действо, а врывавшийся в разбитое окно ночной ветер ерошил его волосы. На улице перед «Морским дворцом» сгущалась гудящая толпа, и издалека летели зловещие завывания сирен.
Дениса не было.
Тяжело дыша, Роман осторожно тронул Анатолия за плечо, его пальцы дрогнули и сжались в кулак, который с силой ударил по столешнице, стоявшая на ней посуда подпрыгнула, с бряканьем покатилась к краю бутылка, и вздрогнули плечи и голова Чернова — как-то недовольно, словно Анатолий просил не мешать ему лежать и смотреть на сцену. Савицкий резко развернулся, продолжая сжимать пальцы в кулаки, и увидев его лицо и выражение глаз, Рита сделала шаг назад, потом взглянула на погибшего, и у нее задрожали губы. Ее собственные глаза были мертвыми, безжизненными, как обгорелые бревна сруба, стоявшего на полянке очень далеко отсюда, мокрые волосы прилипли к плечам, по лицу метались цветные вспышки, превращая его во что-то жуткое, потустороннее. Они стояли друг напротив друга в пустом зале, и вокруг них мягко шлепали хвостами по полу умирающие рыбки.