Последнее слово за мной
Шрифт:
Сидя в темном зале при просмотре фильмов, я ощущала его руку на своей ладони, иногда она соскальзывала на мои колени. Я жалась к нему, самой себе напоминая бездомную кошку, у которой есть только этот большой и сильный человек, опасный и дикий, но притягивающий с неведомой силой.
Разнообразием наше пребывание в номере не отличалось: я либо спала, либо он любил меня. Казалось, что время летит, словно заговоренное. Мы перебрались в мою спальню, кровать здесь была двухместной и более удобной, но когда Эдвард однажды повалил меня на свою постель, я ощущала небывалое
Мне хотелось знать о нем все. Я болтала, не останавливаясь, все так же забрасывая его вопросами и между делом рассказывая мельчайшие факты своей биографии. Он улыбался, почему-то все так же снисходительно, но на вопросы отвечал, хоть и обобщенно. Я узнала, что он родом из штата Мэн, что растила его одна мать и что ему даже пришлось побывать на войне.
Я была увлечена своим счастьем настолько, что почти ничего вокруг не замечала. Скандал с крупными кражами, вспыхнувший с самого начала фестиваля, прошел словно мимо меня. До того памятного вечера, когда я осознала окончательную и бесповоротную влюбленность в Эдварда, боязнь оказаться жертвой преступников в моей голове еще мелькала. Но вот после гораздо большая опасность дамокловым мечом нависла над моей головой: ничто не способно было заставить меня оторваться от него и загнать поглубже впервые испытанные чувства.
Вернувшись однажды в отель после очередного киносеанса, я обнаружила, что добрая половина моих украшений и дорогих нарядов исчезла. Кредитки, ноутбук и небольшая сумма наличных тоже пропали. На полу и столах в беспорядке разбросали то, что ворам не приглянулось.
Мои руки сами собой потянулись к спрятанной голубой коробочке. Пальцы растерянно пробежались по лепесткам цветов и золотистым стеблям. Красная роза, синяя орхидея, белоснежная лилия с шестью лепестками.
Подошедший сзади Эдвард поцеловал меня в висок и прошептал:
– Я звоню Джейку, - и отступил, а я попыталась поймать его руками и не дать уйти. На послезавтра был назначен вылет, и я отчего-то именно сейчас ощутила, как мало у нас осталось времени.
***
Мы знали, что обязаны будем скрываться.
– Твой муж меня тут же пристрелит, если узнает, - гладя меня по волосам, улыбался Каллен. – И с тобой что-нибудь сделает. Ему по статусу не положено такое прощать, детка.
И я заглядывала в его глаза, в зеленый металл, не тронутый улыбкой, и понимала: я сама с собой что-нибудь сделаю, если такое случится.
Однако был один человек, который оказался в курсе тщательно скрываемой тайны.
В последний день фестиваля я нарядилась в ужасно неудобное, но шикарное платье. Зеленое, облегающее и длинное. В разрезе подола то и дело мелькала обнаженная нога, и Эдвард с невозмутимым лицом шепнул, когда я стояла на красной дорожке, что бы он со мною сейчас сделал и как этот разрез ему нравится.
Одному из репортеров наверняка удалось заполучить снимок, где мои щеки заливает румянец, а глаза лихорадочно отблескивают.
Приблизившаяся после церемонии вручения наград Джесс была одета в короткое черное платье с умопомрачительным вырезом на спине. Ее точеная
– Мои поздравления, - оскалилась она. И окинула взглядом Эдварда. Куда смотрели его глаза, я не представляла: он снова нацепил очки. Но понадеялась, что куда-нибудь подальше от шикарных ног поздоровавшейся блондинки. – Хоть и не «Лучшая актриса», но приз за лучший сценарий – ваш.
– Это та, что подвигла тебя на побег тогда? – холодно осведомился Каллен у самого моего уха.
Я кивнула, чуть развернув к нему голову. Когда его губы оказывались так близко, мне стоило неимоверных усилий держать себя в руках.
На лице подруги расплылась хищная улыбка. Она растягивала губы, и обнажались жемчужные маленькие зубки, а глаза ее щурились в довольстве.
– Я была права, не так ли? – протянула Джесс. – Я в таких делах никогда не ошибаюсь.
– О чем ты? – я сохраняла максимум спокойствия.
– А то ты не знаешь, - фыркнула та. И как можно тише шепнула: - Если не хочешь, чтобы все узнали, держитесь друг от друга подальше.
Напоследок она подмигнула мне, сложив в воздушном поцелуе густо накрашенные губы.
Джессику я провести не могла.
То время, что нам отвела судьба, закончилось слишком быстро. В аэропорту меня как обухом по голове ударили: все, финита ля комедия. Теперь я шла позади и наблюдала, как Каллен бодро шагает к регистрационной стойке.
Я же хотела остановить время. На этой стороне океана у нас еще была возможность побыть вместе, своровать пару счастливых мгновений, вдыхать только воздух нашего с ним мира, отдающий морем и сандалом. Когда самолет совершит посадку в США, неизвестно, что с нами станет.
– Что дальше? – спрашивала я у него.
Каллен криво усмехался – когда он делал так, все во мне словно обрывалось – и без тени сомнений отвечал:
– Мы сядем на самолет и полетим домой, детка, - будто это было то, о чем я спрашивала.
Я вглядывалась в его лицо, а он снова улыбался. Его эта улыбка была слишком широкой, слишком спокойной, так не улыбался никто: так изрыгали проклятия, плевались словами ненависти. А он так улыбался.
В самолете меня посетило ощущение дежа вю. Мы опять находились рядом, его рука опять покоилась на подлокотнике. Я не знала, стоит ли мне положить свою рядом, можно ли легко коснуться пальцами его ладоней. Есть ли кому-то дело до наших рук? И снова весь полет нервы в моем теле походили на пружины.
***
Муж встретил меня напряженной улыбкой. Он совсем недобро оглядывал Эдварда, и беспокойство, которым пропиталось все в этом доме, наполнило меня до макушки. Я теребила складки легкой юбки и кусала губы, чтобы не закричать от страха. Неужели он что-то знает?
Больше всего на свете мне хотелось сейчас снова услышать тягучее «детка», чтобы Эдвард сказал это своим низким хрипловатым голосом, сказал и улыбнулся. Я попыталась сказаться усталой, но Джейкоб тоном, не терпящим пререканий, объявил, что нас с ним ждет уже накрытый обед. Супруг снова глянул на Эдварда и процедил сквозь зубы: