Последнее сражение. Немецкая авиация в последние месяцы войны. 1944-1945
Шрифт:
Я не смог удержаться, чтобы не произнести:
– Так-так.
Он посмотрел на меня, а затем, после паузы, продолжил свое длительное перечисление.
– «Импульсивный человек, который в кризисные моменты слишком много думает и действует недостаточно быстро…»
Закончив свой рапорт, командир аккуратно сложил его, поместил в конверт и вручил мне:
– Хенн, вы явитесь в центр персонала истребительной авиации в Гатове. [152] Там вам дадут распоряжения на будущее. Однако тем временем я даю вам отпуск на пятнадцать дней для выздоровления.
152
Гатов – юго-западный пригород Берлина. Там находились аэродром, истребительная
– Спасибо, герр майор, – сказал я, щелкнув каблуками.
«Хорошо, мой мальчик, – подумал я. – Ты получал лучшие характеристики, когда прогуливал экзамены». И, утешившись этой мыслью, я отправился паковать свои чемоданы.
На следующий день «Юнкерс-52» должен был доставить меня из Ниша прямо в Мюнхен-Рием. [153] Следующим вечером я должен был быть дома, где никто не ждал моего приезда. Я потратил последние часы перед отъездом на то, чтобы прогуляться к капонирам самолетов. Я хотел попрощаться с Ме-109. Становилось темно. Вокруг самолетов туда-сюда ходили часовые. Время от времени, проходя мимо них, я слышал, как они говорили: «Доложить нечего».
153
Мюнхен-Рием – аэродром, располагавшийся непосредственно около восточной окраины Мюнхена.
«Уже целый год, как я принадлежу к этой группе, – размышлял я. – У меня было много взлетов и приземлений, от аварийной посадки до серьезной аварии в Балше, с прыжком с парашютом в промежутке. Теперь в кармане я имею два заключения. Первое из них содержит любопытный комментарий: „Непригоден к полетам“, а другое имеет заголовок жирными буквами: „Замечания относительно лейтенанта Петера Хенна“. Что я сделал в течение этого периода? Я разбил три „ящика“ и получил много попаданий пуль и снарядов. Я стрелял и, возможно, иногда поражал цель. Я видел много пустых стульев, и мой собственный однажды на короткое время остался пустым. Я имею вывихнутую лодыжку, едва не сломанный позвоночник, почти что расколотый череп; и, несмотря на это, я все еще не был сбит или побежден, за исключением, вероятно, короткой, зловещей фразы: „Непригоден к полетам“.
Я – идиот. Теперь я стал не нужен. Просто пучок нервов. Неудачник, годящийся лишь для того, чтобы порицать его и выгнать словно отверженного.
Твое время закончилось. Теперь выметайся».
Я остановился перед своим капониром, перед новым Ме-109, который должен был быть моим. На фюзеляже была нарисована большая желтая «двойка».
Механик подошел и доложил:
– Все готово к полетам, герр лейтенант.
Минуту я смотрел на него молча, а затем медленно произнес:
– На будущее, Франц, не имеет смысла докладывать мне.
– Я знаю, герр лейтенант. Вы уезжаете. Жалко.
– Почему жалко?
– О, мы так хорошо ладили.
– Это правда. Между прочим, Франц, я не сумел достичь 565 километров в час на моей последней «желтой двойке».
– Я знаю. Этот самолет, который вы видите, не так хорош. Чем дальше мы идем, тем хуже становится техника. Разрыв заклепок, обшивка отполирована ужасно, а двигатель стучит. Я уже вытащил металлические опилки из клапанов. Ваш последний «Мессершмитт» был намного лучше.
– Знаешь, Франц, я все еще задаюсь вопросом, почему я потерпел аварию.
– Так и я, герр лейтенант. Я не перестаю об этом думать. Я думал об этом, когда мы были в Таксеруле. У меня много подозрений, но никаких доказательств.
– Расскажи мне, что знаешь.
– Если вы помните, я получил самолет в мастерских 23 марта, как раз перед полуднем. Сразу после этого пришел приказ на вылет. Двадцать минут спустя вы разбились, не так ли?
– Правильно. Так что?
– В мастерских в Таксеруле работали несколько румын.
– Что из этого?
– Они всегда носили очень заметные красные шарфы.
– Ну и?..
– Я не знаю. У меня нет доказательств. Если бы я смог сам увидеть, что произошло…
– Зачем ты продолжаешь говорить о подозрениях и доказательствах, которых не имеешь? Было бы гораздо лучше, если бы ты искренне сказал мне, что знаешь и что думаешь. Как ты считаешь, почему я разбился?
– Диверсия, герр лейтенант, или,
Я молчал. Заложив руки за спину, я ходил туда-сюда и тщательно обдумывал это.
Теперь я понял, от чего были тот удар, подбросивший самолет, и та вспышка.
Франц подошел к «Мессершмитту» и открыл люк масляного бака.
– Взгляните, герр лейтенант. Нужно лишь несколько секунд, чтобы поместить под двигатель бомбу размером с ваш кулак. Эти штуки магнитные и прилипают к металлу словно пиявка. Диверсанты устанавливают часовой механизм, закрывают люк. Стрелка поворачивается в течение тридцати минут, а затем неожиданно – бац!
Франц и я сидели на паре складных табуреток. Он разглядывал свои руки, которые были черны от масла, а я в тишине размышлял над ситуацией. Внезапно я разразился смехом:
– Румыны, конечно, импульсивный народ, подобно мне самому. Странные люди. Они начинают с того, что прикрепляют под животом моего «ящика» адскую машину, а тридцать минут спустя вытаскивают меня из моей кабины. Любопытная нация.
– Естественно, мы не можем это доказать, герр лейтенант.
На следующее утро, очень рано, «Юнкерс» вылетел в Мюнхен. Я не увидел никого из своих старых приятелей. Возможно, это было к лучшему.
Несколькими неделями позже началось русское наступление. Румыния капитулировала, [154] и советские войска продвинулись в Болгарию, Сербию и Венгрию. [155] Ни слова, ничего не было слышно из Ниша. Моя истребительная группа словно канула в Лету.
154
20 августа 1944 г. 2-й и 3-й Украинские фронты начали наступление в районе Тирасполя. Они прорвали фронт, практически не встретив сопротивления со стороны румынских войск, которые в двух местах вообще пропустили их через свои позиции. 23 августа передовые советские части вышли к реке Прут и соединились между молдавскими городами Леово и Кагул, окружив немецкую группу армий «Южная Украина». В тот же день маршал Антонеску был вызван во дворец короля Михая I и арестован. Осознавая полное военное поражение Румынии, как союзника Третьего рейха, король решил сохранить независимость государства и свою власть, отмежевавшись от человека, бывшего до этого фактическим главой страны. 24 августа 1944 г. новое румынское правительство заключило с СССР соглашение о прекращении боевых действий, а затем объявило войну Германии.
155
Переход Румынии на сторону союзников открыл советским войскам путь на Балканы. 5 апреля 1944 г. СССР объявил войну Болгарии, и 8 сентября советские войска перешли ее границу. В ночь на 9 сентября в Софии произошел военный переворот и было создано просоветское правительство Отечественного фронта. 16 сентября советские войска вошли в Софию, а затем 20 октября – в Белград. Правительство Венгрии во главе с адмиралом Хорти тоже планировало заключить с союзниками соглашение о переходе на их сторону. Однако руководство Третьего рейха, получив информацию об этом от своих агентов, организовало в Будапеште военный переворот. Специальный диверсионный отряд СС во главе с Отто Скорцени, взяв штурмом резиденцию Хорти, арестовал самого адмирала и его семью. Новым главой страны стал лидер венгерских фашистов Ференц Салаши, ратовавший за продолжение войны вместе с Третьим рейхом. В результате ожесточенные бои на территории Венгрии продолжались до самого конца войны.
Глава 18 «Я ПРЕДПОЧЕЛ БЫ ЛЕТАТЬ»
Я получил пятнадцать дней отпуска после года, который провел сначала в Трапани, затем в Каза-Цеппе-ра и, наконец, в Балше, около Крайовы, в Румынии. Пятнадцать дней, пятнадцать раз по двадцать четыре часа. Это было любопытное чувство. Я знал, что моего дома больше нет, но было письмо, сообщавшее новый адрес. Я искал его. Я уже видел множество разрушенных городов и несколько раз пролетал над целыми полями руин, но вид родного города – руины, обугленные балки и груды кирпичей, одинокие дымовые трубы, торчащие в небо, уничтоженные здания и развороченные улицы – служил предупреждением и угрозой. Хотя с первой массированной бомбежки прошло несколько месяцев, в воздухе все еще висел запах гари.