Последнее убийство (Сборник)
Шрифт:
— Сперва закончи учебу,— жалобно попросила она. Он молчал.— Тебе предложили там работу?
— Нет, но я ее получу. У меня есть одна идея, и я хочу поработать над ней. Э... проект.
— Но ты должен закончить учебу, Бад,— нерешительно проговорила она.— Ее руки нервно теребили край передника.
— Нет! — рявкнул он. Снова наступила тишина,— Если идея провалится, на следующий год я смогу вернуться в университет.
— Бад, тебе двадцать пять лет. Сперва надо закончить учебу, а потом искать место. Ты же не сможешь...
— Послушай, могу я, в конце концов, решать за себя сам?
Она изумленно посмотрела на
— То же самое говорил мне твой отец,— спокойно сказала она и вышла.
Некоторое время он стоял у стола. Потом взял журнал, но читать не смог.
Через несколько минут он появился на кухне. Мать стояла спиной к нему.
— Ма,— сказал он виновато,— ты же знаешь, что и я хочу закончить учебу. Но пойми, если бы идея не была столь важной, я бы не стал бросать учебу.— Она не поворачивалась.— Я обещаю тебе, ма, что в следующем году закончу университет.
Она неохотно повернулась к нему.
— Что у тебя за идея? — спросила она.— Изобретение?
— Нет. Пока я не могу сказать тебе,— с сожалением проговорил он.— Пока это только план. Мне жаль...
Она вздохнула и вытерла руки о полотенце.
— А ты не можешь подождать до следующего года? После того как закончишь учебу?
— На следующий год можно опоздать, мама.
— Я хотела бы, чтобы ты рассказал мне об этом,— вздохнула она.
— Прости, мама. Я тоже хотел бы. Но это из тех вещей, которые трудно объяснить.
Она подошла к нему и положила руки ему на плечи. Некоторое время она с беспокойством вглядывалась в его лицо.
— Ну что ж,— вдохнула она,— надеюсь, что у тебя хорошая идея.
Он счастливо улыбнулся.
Часть 3. МАРИОН
Глава 1
Когда Марион Кингшип закончила Колумбийский университет (что более престижно, чем обучение в Колдуэлле, где училась Эллен), ее отец как бы случайно упомянул об этом в разговоре с главой рекламного агентства, и тот предложил ей работу редактора. Хотя Марион и мечтала работать в рекламе, она предпочла отказаться. Она устроилась секретарем в небольшом агентстве, которое не зависело от ее отца.
Через год, когда Дороти последовала по стопам Эллен, Марион осталась одна с отцом в восьмикомнатных апартаментах. Они общались, но настоящей близости между ними не было. Марион решила вопреки воле отца снять себе отдельную квартиру.
Она нашла двухкомнатную квартирку на верхнем этаже дома в районе Восточных Пятидесятых улиц и тщательно обставила ее. Поскольку обе комнаты были меньше, чем те, что она занимала в доме отца, то часть принадлежащих ей вещей пришлось оставить дома. Следовательно, ей пришлось тщательно отобрать самое необходимое. Она сказала себе, что надо выбрать любимые вещи, которые ей особенно дороги. Мебель, лампы и пепельницы, современные и суперсовременные, репродукции любимых художников, «Мой Египет» Чарльза Демута, пластинки с джазовой музыкой, с музыкой Стравинского и Бартока, но большинство с мелодиями Грига, Брамса и Рахманинова и книги, особенно романы, пьесы, стихи. Она тщательно обставила обе комнаты, надеясь, что в одни прекрасный день гость, попавший сюда, все увидит и поймет. И через это понимание он угадает способности и возможности, которые она открыла в себе.
Два дня в неделю она
У нее бывали гости. Когда Дороти и Эллен приезжали домой на каникулы, они приходили к Марион поболтать, как со светской женщиной. Отец тоже посещал ее. Он внимательно рассматривал крошечную спальню и кухню и качал головой. Иногда к ней приходили девушки со службы, они играли в карты. Однажды у нее был мужчина. Молодой студент, очень красивый, умный. Он рассматривал произведения искусства, но взгляд его упорно обращался к кушетке.
Когда Дороти покончила жизнь самоубийством, Марион на две недели вернулась к отцу, а после гибели Эллен прожила у него целый месяц. Сблизиться они не смогли, как ни пытались. В конце месяца отец предложил ей остаться навсегда, но она отказалась. Однако стала обедать с отцом три раза в неделю вместо одного.
По субботам она убирала комнаты, а раз в месяц доставала книги, чтобы очистить их от пыли.
Однажды в сентябре, в субботу утром, зазвонил телефон. Марион в это время чистила блестящую поверхность кофейного столика и замерла от неожиданности. Она замерла и прислушалась, надеясь, что это ошибка и звонок не повторится. Телефон зазвонил снова. Она подошла к аппарату, который стоял возле кушетки, и пыльной рукой взялась за трубку.
— Хелло,— равнодушно произнесла она.
— Хелло.— Это был мужской, неизвестный ей голос.— Это Марион Кингшип?
— Да.
— Вы не знаете меня. Я был другом... Эллен.— Марион почувствовала себя неловко. Друг Эллен — это наверное кто-то красивый и умный.— Меня зовут Бартон Корлис — Бад Корлис.
— О, да. Эллен говорила о вас. («Я так люблю его,— сказала Эллен во время последнего визита,— и он тоже любит меня». И Марион тогда порадовалась за нее, хотя сама весь вечер оставалась задумчивой.)
— Не могу ли я вас увидеть? — спросил он.— Дело в том, что у меня одна вещь, которая принадлежала Эллен. Одна из ее книг. Она оставила ее у меня перед поездкой в Блю Ривер, и я Подумал, что вы захотите иметь ее.
«Возможен какой-нибудь банальный роман»,— подумала Марион и, ненавидя себя за слабость, ответила:
— Да, я хотела бы ее иметь.
— Тогда я привезу ее вам. Я нахожусь по-соседству.
— Нет,— быстро возразила она.— Я ухожу.
— Ну, тогда завтра...
— Я... завтра меня тоже не будет,— проговорила она, стыдясь своей лжи. Она не знала, почему не хочет видеть его у себя. Возможно, он привлекательный и любил Эллен, а Эллен мертва, и он придет только для того, чтобы отдать ее книгу...— Мы можем встретиться где-нибудь сегодня днем,— предложила она.
— Прекрасно,— согласился он.— Это будет прекрасно.
— Я буду на Пятой авеню.
— Тогда давайте встретимся у Рокфеллер-центра. У статуи Атласа, держащего. Землю.
— Хорошо.
— В три часа?
— Да. В три часа. Спасибо, что позвонили. Очень мило с вашей стороны.
— Не стоит говорить об этом. До свидания, Марион. Я неловко себя чувствую, позвонив вам,— добавил он после паузы.— Эллен мне много рассказывала о вас.
— До свидания,— повторила Марион, вновь испытывая смущение. Она не знала, как называть его — Бад или мистер Корлис.