Последние бои Вооруженных Сил Юга России

Коллектив авторов

Я рассказал, как она ко мне, при довольно странных обстоятельствах, попала. На что мой собеседник ответил: «Разве вы не знали, что Романовского застрелил Мстислав X. И что английские власти его разыскивали? Ему, однако, удалось бежать к Кемалю, где, благодаря знанию восточных языков и чину капитана артиллерии, его зачислили в турецкую армию в чине полковника. Позже он получил в командование особый отряд, посланный против шайки разбойников. В одной из стычек с ними он был случайно убит».

Я не мог допытываться, как до моего собеседника дошли эти сведения, но не думаю, чтобы он их выдумал.

Ф. Елисеев

ТРАГЕДИЯ КУБАНСКОЙ АРМИИ [87]

В 1970 году эмиграция

отметит печальную страницу 50–летия гибели — трагедию Кубанской армии на Черноморском побережье в апреле 1920 года. Это очень тяжелый и щепетильный вопрос. На него могут быть разные точки зрения. И я не пожелал омрачать память старших генералов, от кого это зависело. Описать же точно мог лишь тот, кто пережил эту жуткую трагедию. Я ее пережил, оставшись с казаками; и из старших офицеров, разделивших участь армии, только мне одному, через один год времени, удалось бежать за границу, из Сибири в Финляндию, рискуя жизнью.

87

Впервые опубликовано: Родимый Край. 1972. Июль — август. № 101.

Что же предшествовало капитуляции Кубанской армии? Военные авторитеты должны были бы признать, что с падением кривой линии боевого фронта Киев — Курск — Орел — Касторная — Воронеж — Камышин до самого Царицына — перелом военного успеха остался за красными. Это был октябрь — ноябрь 1919 года. К этому времени почти полностью были ликвидированы «белые фронты» — Северо–Западной армии генерала Юденича, наступавшего на Петроград, и Северной армии генерала Миллера от Архангельска и Мурмана. Отошли далеко на восток в Сибири армии адмирала Колчака. Погиб и сам Колчак. По всем данным можно было осознать, что мы проиграли войну против красных, но этого открыто сказать и признать, конечно, никто не мог.

Для того чтобы читатель мог понять, как и почему Кубанская армия попала в затруднительное положение на Черноморском побережье, надо осветить обстановку по официальным и авторитетным источникам того, что я сам видел и пережил. Беру выписки из журнала «Кубанский исторический и литературный сборник» генерала В. Г. Науменко № 14, за январь — февраль 1962 года, выпущенный в Америке. Генерал Науменко был тогда командиром 2–го Кубанского конного корпуса, в который входил 1–й Лабинский полк под моим командованием. Он пишет: «Заблаговременно, директивой Главнокомандующего генерала Деникина, предусматривался отход Добровольческого корпуса, Донской и Кубанской армий на Новороссийск и Туапсе. В этих обоих пунктах должны были быть заготовлены запасы продовольствия и всего необходимого для войск, а также морские перевозочные средства, на случай необходимости эвакуации. 4 марта 1920 года большевики заняли Екатеринодар, переправились на левый берег Кубани и после боя 7 марта у аула Тохтамукай разрезали войска Юга России на две части».

Здесь я уточняю: от Донской армии был отрезан 4–й Донской конный корпус генерала Старикова и Кубанская группа генерала Шифнер–Маркевича из корпуса генерала Топоркова, которые имели задание держать фронт от Усть–Лабинской станицы на запад, до Екатеринодара. В силу этого эти части повернулись на юго–восток, чтобы кружным путем двигаться на Туапсе. По этому же направлению к Туапсе двигались — войсковой атаман генерал Букретов со штабом, с Кубанским правительством, с членами Рады, военное училище, Атаманский полк, как конвой атамана, учебные части конницы и пластунов и другие войсковые подразделения.

Согласно директиве, пишет генерал Науменко, «на Туапсе должны отходить — 4–й Кубанский конный корпус генерала Писарева (донской казак), куда входили — 3–я Кубанская казачья дивизия генерала Бабиева и Черкесская конная дивизия [88] генерала Султан–Келеч–Гирея [89] — и 2–й Кубанский конный корпус генерала Науменко». «4–й корпус дрался в районе Ставрополя, а 2–й корпус прикрывал Кавказский жел. — дорожный узел, — так пишет генерал Науменко и продолжает: — Вечером 7 марта, накануне соединения 2–го и 4–го Кубанских корпусов, генерал Писарев получил через летчика приказание Командующего Кубанской армией генерала Улагая: «Туапсинской группе войск переменить направление и отходить не на Туапсе, а на Тамань». Такое же приказание получил командир 4–го Донского корпуса от своего Командующего генерала Сидорина».

88

Черкесская

конная дивизия. Сформирована в Добровольческой армии 19 ноября 1918 г. в составе взятых из 1–й конной дивизии 1–го и 2–го Черкесских (1–я бригада) и вновь сформированных 3–го и 4–го Черкесских и Карачаевского (2–я бригада) конных полков. 28 февраля 1919 г. временно сведена в Черкесский конный полк, весной вновь развернутый в дивизию. На 5 октября 1919 г. насчитывала 1976 сабель. Включала 1, 2 и 3–й Черкесские и Карачаевский конные полки, запасный полк и формируемый в Майкопе Конно–артиллерийский дивизион. Весной 1920 г. сведена в Черкесский конный полк, расформированный 6 мая 1920 г. Начальник — генерал–майор Султан–Келеч–Гирей (с 8 декабря 1918 г.). Начальник штаба — полковник Векилов (с 8 декабря 1919 г.). Командиры бригад: 1–й — полковник Султан–Адиль–Гирей (с 8 декабря 1918 г.), 2–й — полковник кн. Бекович–Черкасский (с 8 декабря 1918 г.).

89

Султан–Келеч–Гирей. Полковник. В Добровольческой армии. Участник 1–го Кубанского («Ледяного») похода, в марте 1918 г. командир Черкесского конного полка, затем командир 2–й бригады 1–й конной дивизии, с 8 декабря 1918 г. начальник Черкесской конной дивизии. Генерал–майор. В эмиграции. Во время Второй мировой войны в кавказских национальных частях германской армии. Казнен в Москве 16 января 1947 г.

Мы, командиры полков, совершенно ничего не знали, что делается вне своих частей. 8 марта со своим 1–м Лабинским полком я занимал позицию у хутора Ерыгина, на левой стороне реки Белая, Майкопского района. Ко мне прибыл генерал Науменко и рассказал об этом распоряжении, добавив, что распоряжение запоздало, Екатеринодар в руках красных, путь на полуостров Тамань отрезан и корпуса будут отходить на Туапсе. Здесь, у хутора Ерыгина, в то же утро мы с генералом Науменко встретили головной разъезд 4–го Донского корпуса, и начальник его, сотник Попов, доложил генералу, что в корпусе 18 тысяч казаков, но настроение людей подавленное.

В станице Хадыжинской, узел дорог перед Гойтхским перевалом, соединились все корпуса и «Правительственный отряд» атамана Букретова. Здесь нас ждал жуткий «сюрприз»… Оказывается — вся Черноморская губерния, от грузинской границы и до самого Геленджика, занята «зелеными». Наши предполагаемые интендантские базы в Туапсе и Сочи, оказывается, давно были в их руках. Наш путь отхода в Грузию был отрезан. В полках ни фуража для лошадей, ни хлеба для казаков. Обнадеженные словами высших начальников, что «мы идем в Грузию» и что во всех портах, естественно, заготовлены запасы для довольствия войск, весь Черноморский флот в распоряжении Ставки — кто бы мог подумать, что три конных корпуса казачьих войск, с пластунами, артиллерией, десятками тысяч беженцев, попадут в такую западню?!

У полотна железной дороги, перед самым Гойтхским перевалом, лежит боком бронепоезд, весь изрекошетированный пулями. «Что это?» — спрашиваю я генерала Науменко. «А это работа Шкуро и Шифнер–Маркевича. Вся Черноморская губерния занята «зелеными», и они, со своими полками, очищают от них Туапсинский район для подошедших корпусов», — ответил он. Здесь только я впервые узнал о «зеленых», отрезавших нам путь отхода в Грузию. Не буду писать о своем личном удивлении и возмущении. «Перейдя реку — оставь мосты за собою», — поучал генерал Суворов, а здесь… три конных корпуса отходят «на заблаговременно предусмотренные базы самою Ставкою», как пишет генерал Науменко в № 14, но базы захвачены противником.

«А Вам, Елисеев, для обеспечения правого фланга Шкуро — Маркевича — с полком немедленно выступить вперед, пройти Гойтхский перевал, повернуть на север, выбить «зеленых» с перевала у Лысой горы, спуститься вниз и занять село Кубанской области Садовое, где и ждать новое распоряжение», — закончил он.

С полком прошел Гойтхский перевал. К ночи достиг вершины перевала у Лысой горы. Он совершенно безлесый, потому и назван «лысый». Полк заночевал в снегу. Наутро спустились вниз. Дремучий лес, охвативший дорогу своими широкими ветвями. Полк идет словно в туннеле. Впереди затрещали выстрелы. Две спешенные сотни казаков рассыпались по густым кустарникам между вековых дубов. Идет бой, но противника не видно из-за густоты леса. «Вперед без выстрелов!» — кричу–командую, и с обоими своими помощниками и полковым адъютантом бросились к цепям.