Последние бои Вооруженных Сил Юга России
Шрифт:
Садовое село занято. В нем никого из жителей. У околицы лежит убитый лицом вниз. Пуля догнала его в спину. Село, как горное, малое. В нем, в скирдочках, душистое полевое зеленое сено. В маленьких амбарчиках на сваях полно кукурузы в кочанах. Казаки быстро нашли белую кубанскую муку, немного печеного хлеба и другое съестное. Захвачен гурт рогатого скота, свыше двадцати голов. Полк обогатился фуражом и продуктами. Сыты казаки и лошади после голодовки, но это стоило дорого полку: убиты 4–й сотни сотник Веприцкий и один казак; убиты наповал, в головы.
Полк сильный — до 700 шашек и 26 пулеметов «максим» на линейках. Мы готовы были с радостью оставаться здесь много дней, как наутро прибыл ординарец с приказанием генерала Науменко: «Шкуро занял Туапсе и расширяет свой плацдарм на север и на юг. Полку немедленно же вернуться назад по тому же пути и расположиться биваком
Генерал Науменко приказал мне, с 1–м Лабинским полком, расположиться у восточного начала Гойтхского перевала через Кавказский хребет, разделяющий Кубанскую область с Черноморской губернией. Здесь узкое ущелье, громоздкие горы и сплошной лес. За отсутствием построек полк расположился в лесу. Моросит мелкий нудный дождь. С неба падают мокрые снежинки. В природе стало холодно.
С утра 14 марта по шоссе, мимо нас, потянулся вверх, на Гойтхский перевал, 4–й Донской конный корпус. Мы вначале с любопытством рассматривали его колонну, идущую «по–три», еще на неизъезженных крупных донских конях. Крупного роста были и сами казаки, давно не бритые, уставшие и молчаливые. Они идут и идут, совершенно не обращая внимания на нас, видимо погруженные в свои невеселые думы. Уже настало и обеденное время, а колонна безостановочно двигается вперед, и, казалось, ей не будет конца. Это проходил знаменитый Мамантовский корпус, который, в своем прорыве красного фронта, так прославился в 1919 году, имеющий теперь в своих рядах 18 тысяч казаков. И только к вечеру того же дня мимо 1–го Лабинского полка — прошел «хвост» корпуса, растянувшись по шоссе длинною кишкою колонны верст на двадцать пять. И словно для сценария, скоро показалась голова новой конной колонны. То шел уже иной поток всадников — горячих, нервных, в другом одеянии, на иных лошадях. Это шла Черкесская конная дивизия генерала Султан–Келеч–Гирея.
Пропустив мимо себя все части, 2–й Кубанский конный корпус двинулся вслед за ними, став арьергардом всей Кубанской армии и 4–го Донского корпуса. 2–я Кубанская казачья дивизия заняла позиции западнее Гойтхского перевала, у станции Кривянка, а 4–я дивизия — в районе Туапсе. 25 марта 4–я дивизия была вытеснена красными из Туапсе, наступавшими с севера, отрезав путь отхода к морю 2–й дивизии, к Туапсе, до которого было 25 верст. В узком ущелье, и неожиданно, 2–я дивизия была атакована огнем красной пехоты с трех сторон. Без дорог, она бросилась в лесную чащу на юго–запад. К ночи достигла вершины кряжа и, не зная боевой обстановки, заночевала на оголенном от леса плато.
Наутро дивизия двинулась на юг, по лесной тропе, которая упиралась в горный ручей, и потерялась. Войдя в ручей, голова колонны, 1–м Лабинским полком, двинулась по его руслу, текущему на запад, в Черное море. 1–й [90] и 2–й [91] Кубанские полки ночью оторвались от Лабинской бригады и ушли в тыл, к штабу корпуса, от которых генерал Науменко узнал о событиях вчерашнего дня. Штаб дивизии он встретил недружелюбно, разцукал начальника дивизии полковника С. С. Жукова, [92] отрешил его от должности и вторично назначил меня, с заданием «собрать дивизию и привести ее в порядок».
90
1–й Кубанский полк Кубанского казачьего войска. Полк Императорской армии. Возрожден в Добровольческой армии. В 1919 г. — апреле 1920 г. входил в состав 2–й Кубанской казачьей дивизии. В июле 1918 г. насчитывал 16 офицеров при 1000 казаков, на 5 октября 1919 г. — 150 сабель, 6 пулеметов. Командир — генерал–майор М. А. Фостиков (до 10 декабря 1919 г.).
91
2–й Кубанский полк Кубанского казачьего войска. Полк Императорской армии. Возрожден в июле 1918 г. в Добровольческой армии. В 1918 г. входил в состав 2–й Кубанской казачьей дивизии, с 14 декабря 1918 г. — 3–й Кубанской казачьей дивизии (к октябрю 1919 г. придан 2–й Кубанской казачьей дивизии и там же находился к апрелю 1920 г.). Насчитывал 96 сабель, 4 пулемета. Командир — полковник П. И. Лопата (с 11 ноября 1918 г. — октябрь 1919 г.).
92
Жуков Семен Семенович, р. в 1872 г. Офицер с 1893 г. Полковник Кубанского казачьего войска. В Добровольческой
До самого города Сочи 2–й Кубанский корпус генерала Науменко неизменно находился в арьергарде. По сдаче Сочи, со 2–й Кубанской казачьей дивизией я вошел в подчинение командира Пластунского корпуса, генерала Морозова (Николая Аполлоновича). Он был офицером Генерального штаба, по рождению — не казак.
Туапсе было занято 12 марта. 14 марта туда из Крыма прибыл командующий Кубанской армией генерал Улагай. «15 мая 1920 года, в Туапсе, в гостинице «Европа», состоялось совещание Кубанского атамана, командующего Кубанской армией и наличного в Туапсе командного состава», пишет генерал Науменко в своем Кубанском сборнике № 15. Всего 19 высших чинов Кубанской армии и 4–го Донского корпуса, среди коих было 14 генералов, 4 полковника Генерального штаба и председатель Кубанского правительства В. Иванис. [93] Генерал Науменко почти стенографически записал это совещание, которое было помещено в журнале «Казачьи Думы», от 15 февраля 1924 года, выпускаемом атаманами Дона, Кубани и Терека в Софии, Болгария.
93
Иванис Василий Николаевич. Подпоручик. В Добровольческой армии. Участник 1–го Кубанского («Ледяного») похода: в феврале — марте 1918 г. в 4–й батарее, затем в 1–й батарее. Весной 1920 г. председатель Кубанского правительства. В эмиграции.
Председательствующий атаман Букретов поставил вопрос: «Ввиду сложившейся обстановки, необходимо выяснить взаимоотношения и обсудить дальнейший образ действий». Главные вопросы были: 1. Наладить добрые взаимоотношения со Ставкою в Крыму. 2. Короткими ударами на Кубань достать продовольствие для Армии и 3–е. Куда отходить — в Крым, или Грузию? Первый вопрос был решен положительно. Второй — невозможно пробиться в богатые станицы и 3–тий — одиннадцатью голосами решено — отходить в Грузию. Обстановка же была такова, как пишет генерал Науменко: «По невылазной грязи раскисшей дороги шли повозки, наполненные разным беженским хламом, начиная от корзин и чемоданов и кончая кроватями, пружинными матрацами, мебелью, швейными машинами и пр. Вперемешку с войсковыми обозами, везшие фураж и огнестрельные припасы, двигались экипажи с дамами в изящных костюмах, с собачками и кошками. Особенным изобилием дам выделялась какая-то ремонтная комиссия, имевшая до 15 повозок, наполненных дамами и кавалеристами, с массою баулов и чемоданов.
Наряду с казаками, ехали верхом на лошадях сестры милосердия и просто дамы в мужских и женских костюмах. Здесь же плелись табуны донских лошадей, едва передвигавших ноги, и стада калмыцкого бурого скота. Тянулись обозы калмыков с женщинами и детьми с их убогим скарбом. Все шло вперемешку с войсковыми обозами и орудиями.
Солома, кукурузные стволы, соломенные крыши, сухие листья, молодые побеги деревьев, лоза, кора с деревьев — все было съедено. Казаки обшаривали все укромные уголки, извлекая оттуда зерно, семечки, пшеницу, сухие груши, и все это поедалось лошадьми. Лошади, выпущенные на свободу, уныло ходили по улицам города и окрестным горам, отыскивая пищу. Они, с голоду, падали десятками. Дороги Туапсе — Сочи, представляли собою лошадиное кладбище. Конские трупы валялись тысячами».
Это пишет командир корпуса, генерал Науменко, по высокой должности все же не так близко соприкасавшийся со своими частями. Мы же, командиры полков, коих главная забота была о продовольствии своих частей, видели, знали и страдали, естественно, острее, чем высшие начальники. И несмотря на это, среди казаков ни ропота, ни непослушания своим офицерам не было. Все ведь ушли в горы добровольно! В любой станице на Кубани каждый казак, даже и офицер, утром мог не выехать в строй, когда отходил его полк на юг, к горам, и вернуться назад, в свою станицу.
Так, с арьергардными боями в течение месяца, полки отходили от Туапсе до Сочи; оставили и Сочи. Кстати сказать, бой за этот город вела 2–я Кубанская казачья дивизия под моим временным командованием и оставила город последней частью 1–го Лабинского полка, имевшего в своих рядах уже более 1000 шашек при 26 пулеметах. Беженцы казаки–лабинцы все время вливались в свой родной полк. Так полки дошли до Адлера, как прошел слух «о каком-то перемирии с красными», чему казаки совершенно не поверили.