Последние флибустьеры
Шрифт:
— А ты знаком с бешенством этой реки?
— Нет.
— Тогда твоим словам нельзя верить. Но поскольку другого убежища я не вижу, могу предложить вам превосходное купание. Только постарайтесь не замочить боеприпасы.
— Весь порох в пороховницах, — ответил Мендоса. — Он всегда готов подать голос: то ли против испанцев, то ли против пожирателей человеческого мяса. А теперь — пошли! Вода поднимается с устрашающей быстротой.
И в самом деле: Маддалена вздувалась на глазах. Ее обычно прозрачные воды стали грязными; по поверхности с диким бешенством проносились волны, заливая равнину как с правой, так и с левой стороны.
Оглушающий рокот заполнял долину, эхом отражаясь в горных лесах.
— Хорошенько
Между тем быстрые воды Маддалены заплескивали на прибрежный песок и быстро разливались среди редких кустов.
Индеец и троица авантюристов, немало обескураженные неблагоприятным оборотом, который принимали «дела», как выражался дон Баррехо, покинули свое убежище и вскарабкались на скалу, подставив себя бешенству торнадо.
По-прежнему сверкали молнии и пугающе грохотал гром; на четверых людей обрушивались такие сильные порывы злого ветра, что они вынуждены были схватиться за руки, чтобы кого-то не унесло. Дождь продолжал лить, и порой с неба падали капли величиной с кулак: они не приносили вреда, но одежда совсем вымокла.
— Это называется гнев Божий, — сказал дон Баррехо, которому смертельно наскучило молчать. — Эй, дарьенский друг, долго это еще будет продолжаться? С меня уже хватит.
Сын лесов посмотрел на небо, непрерывно озаряемое молниями, потом пожал плечами и ничего не ответил.
— Как они скупы на слова, — прокомментировал его жест дон Баррехо, философски воспринимавший эту купель. — Можно подумать, что у индейцев вечно болят языки.
— Зато твой болтается без перерыва, — сказал Мендоса.
— Дорогой мой, ты выбери себе жену, тогда увидишь, что и твой язык развяжется.
— Пока что мне этого не нужно.
— Ну да, ты ведь слишком затасканный авантюрист.
— Да и ты вернешься в Панаму не таким жирным.
— Зато с полными карманами, — возразил гасконец. — Мы уже подошли к границам Дарьена, и я надеюсь, что местные дикари не окажут плохого приема внучке великого касика и позволят нам опустошить пещеры, полные золота.
— А если они, наоборот, съедят нас? Еще несколько лет назад они были людоедами, и надо тебе напомнить про Пьера л’Олонэ, самого знаменитого флибустьера в Береговом братстве, который закончил свою славную карьеру то ли на вертеле, то ли в котле.
— Ты что-то сегодня все видишь в черном цвете, дружище. Может, это от погоды?
— Возможно, — ответил баск.
— А вода поднимается все быстрее, — вступил в разговор Де Гюсак. — Равнину уже полностью залило.
Маддалена и в самом деле покинула свое ложе и с неслыханной быстротой разливалась по равнине. В ее грязных волнах белесого цвета неслись огромные деревья, сплетения корней и земли, плывшие по поверхности подобно знаменитым chimponas [113] озера Мехико. [114] Эти плывущие предметы не всегда пустовали: то на них нашла пристанище стайка белок, то — кугуар, то — ягуар. Хищники были настолько испуганы, что свернулись в клубок, шерсть у них стояла дыбом, и никакого охотничьего запала они не проявляли.
113
Chimponas — вероятно, автор имел в виду chinampas, как жители Мезоамерики называли живые изгороди. Этим традиционным способом выращивания цветов и зелени жители Центральной Мексики, в том числе и долины Мехико, пользовались задолго до прихода европейцев. Впоследствии толтеки и другие мексиканские народности стали развивать овощеводство по берегам болот и
114
Озеро Мехико. — В долине Мехико когда-то располагалась водная система, образованная пятью озерами. Самое крупное из них, озеро Текскоко, располагалось к востоку от Мехико-Сити, современной столицы страны. Система эта усыхающая; одно из озер в наши дни прекратило свое существование, другие сильно уменьшились в размерах.
Спустилась ночь, когда речные воды с мрачным шумом стали разбиваться о скалу. Дон Баррехо посмотрел на индейца.
— Ну же, — сказал он, — развяжи-ка свой язычок. Ты все еще веришь, что вода до нас не достанет?
— Наводнение сильное: настоящий потоп, — ответил дикий сын лесов.
— Ну и что мы можем сделать?
Индеец указал на травяные островки, которые продолжала приносить река, складывая их по краю равнины.
— Они похожи на каноэ, — сказал он.
— А если они натолкнутся на какую-нибудь скалу?
— Не будьте слишком требовательным, дон Баррехо, — сказал Мендоса. — Последуем совету этого человека и займем место на палубе. Вот как раз один такой кораблик направляется в нашу сторону.
Плавучий островок, на который указал баск, состоял из плотной массы корней, тесно переплетенных между собой, и прикрыт кустами, которые раз за разом ворошили сильные порывы ветра.
Трое авантюристов вместе с индейцем встали и приготовились прыгнуть.
— Старайтесь не промахнуться, — предупредил Мендоса. — Такому сильному течению невозможно сопротивляться. Кто упадет в воду, погибнет.
Островок приближался, тяжело покачиваясь. Наткнувшись в своем странствовании на скалу, островок перевернулся вокруг самого себя, но не развалился и продолжал плавание. Короткой задержки было достаточно для авантюристов и индейца.
Они приземлились в самую гущу кустов и быстро соскользнули на противоположную сторону плавучего островка, обнаружив острейшее беспокойство.
— Видел? — спросил дон Баррехо у Мендосы.
— Да, он спрятался в листве.
— И он не один, — сказал Де Гюсак. — Я видел другого ягуара, спрятавшегося чуть подальше.
— Tonnerre!.. — выкрикнул грозный гасконец. — Хорошенький экипаж! Только я предпочел бы его сбросить в воду.
— Да и аркебузы тоже, — добавил баск. — Они ведь сейчас совершенно бесполезны. Мы должны от них освободиться.
— Они объединены какой-то стихийной силой. Может, им захотелось испробовать прелести водного путешествия?
— Вероятно, их унесло вместе с кусочком берега. Предложи им мостик, дон Баррехо, и увидишь, как они выскочат, не обращая на нас внимания.
— Подставь лучше свою спину, — обиделся гасконец. — Я слишком дорожу своим позвоночником и, что бы ты ни говорил, никогда не оставлю его в пределах досягаемости звериной пасти.
— Я-то предпочитаю оставить зверей в их убежищах. Они, кажется, настолько испуганы, что не имеют никакого желания атаковать нас.
— Если ты меня убедишь, что страх сделал их кроткими, как ангелы, я готов стерпеть их присутствие.
— И я тоже, — сказал Де Гюсак. — И потом: жаркое из ягуара ведь может понравиться, не так ли, дон Баррехо?