Последние флибустьеры
Шрифт:
Тишину ночи разорвал звук выстрела. Послышался крик:
— К оружию!..
Но часовой упал, сраженный меткой рулей баска.
В лагере испанцев послышались крики.
— К оружию!.. К оружию!..
Двое авантюристов и индеец, проворные, как белки, столкнули в воду каноэ, а баск побежал к ним.
— Стой!.. — завыли пять-шесть голосов. — Стой!..
— Сейчас!.. Поймайте-ка нас! — крикнул в ответ дон Баррехо, отталкиваясь от берега веслом.
Раздалось несколько выстрелов из пистолета, но расстояние, к счастью
— Правьте на середину!.. — крикнул Мендоса, схватив аркебузу Де Гюсака и выстрелив во второй раз.
Стремительное течение подхватило каноэ, а волны вытолкнули его в правый рукав Маддалены. Не прошло оно и сотни метров, как вдалеке, вверх по течению, послышались выстрелы.
Еще одно каноэ неслось по серебрящимся водам Маддалены. В нем находились три человека.
— Там ли маркиз? — спросил дон Баррехо с некоторой тревогой. — Мендоса, ты все еще уверен в своей меткости?
— Да, если мессер Вельзевул не махнет хвостом, — ответил баск.
— У меня слишком много счетов с его превосходительством сеньором маркизом, моим соотечественником.
— Попробуем преградить им дорогу тремя выстрелами, — предложил баск, перезаряжая аркебузу. — Они еще далеко, но хороший стрелок вроде меня может достать их с двух тысяч шагов. Пусть подойдут поближе.
А со второго каноэ, несшегося с огромной скоростью по реке, беспрестанно палили. Трое находившихся в лодке людей, встревоженных криками их товарищей, стреляли наугад, в надежде на случайное попадание. Но — увы! — они не были ни флибустьерами, ни буканьерами, и пули пролетали слишком высоко.
— Теперь твой черед, Мендоса, — грубо сказал дон Баррехо. — Сердце мне подсказывает, что в той лодке сидит маркиз, тот самый маркиз, который убил моего соотечественника.
— Лодку сильно качает.
— Соверши чудо, дружище. Корабли флибустьеров тоже испытывают бортовую и килевую качку, тем не менее пули всегда находят цель на мостиках галеонов.
Баск взглядом оценил расстояние.
— По меньшей мере полторы тысячи шагов, — сообщил он. — Тут бы нужен был Буттафуоко. Во всяком случае, я попробую, чтобы успокоить тебя.
Он вытянулся на кормовой банке; упором аркебузе служил борт. А тем временем каноэ все яснее обрисовывалось на серебрящейся под луной поверхности реки.
— Готов? — спросил дон Баррехо, которого, казалось, охватило странное возбуждение.
— Молчи!.. — отрывисто сказал Мендоса. — Не приставай в такой важный момент. Не знаю, там ли маркиз, но дуло моего ружья его ищет. Я тоже ненавижу этого человека, приказавшего повесить знаменитого Красного корсара. Замолчите все!..
Дон Баррехо, Де Гюсак и даже индеец словно онемели и больше не заботились о своем суденышке, которое неслось по крутым волнам. Они повернулись к великолепному стрелку, следя за каждым его движением.
А бурный поток по-прежнему зловеще шумел.
Мендоса дважды поднимал аркебузу, чертыхаясь
— Промазал, — сказал он. — Дай-ка мне твою аркебузу, дон Баррехо, а ты, Де Гюсак, приготовь свою. Так я проверю все ружья… Не разговаривать.
Он взял ружье, протянутое ему грозным гасконцем, и снова начал целиться, тогда как каноэ испанцев продолжало подскакивать на волнах.
Раздался второй выстрел, а за ним — крик. На каноэ осталось лишь двое испанцев.
— А что, если маркиз убит? — спросил дон Баррехо.
— Луна светит ярко, но мои глаза не могут различить людей в каноэ.
Гасконец повернулся к индейцу:
— Ты, который все знает, чувствует и слышит, можешь ли ты сказать мне, кто убит? Молодой или старый?
Краснокожий поглядел на него, как смотрят на безумца, потом пожал плечами и сказал с легкой иронией:
— Я больше ничего не чувствую и не вижу.
— Стреляй, Мендоса!..
— Неужели на тебя нашло кровавое бешенство? — спросил баск.
— Там, в лодке, маркиз.
— Кто тебе это сказал?
— Никто, но я порой что-то могу предчувствовать, словно этот индеец.
И в этот момент на носу каноэ сверкнули две вспышки. Так ответили испанцы на выстрел баска, но, как уже было сказано, метко стрелять на таком расстоянии могли бы только флибустьеры и буканьеры.
Целились испанцы, однако, достаточно хорошо, потому что авантюристы услышали свист крупных пуль, использовавшихся в те времена.
— Так отвечай же, — сказал дон Баррехо.
— Спокойно, дружище, — сказал Мендоса. — Хочешь попробовать, я уступлю свое место.
— В данный момент я не смогу сделать абсолютно ничего.
— Тогда будь здоров! Этот маркиз вывернул тебя наизнанку, мой бедный друг.
— Согласен. Доверимся твоему ружью.
— Так-то будет лучше, — ответил Мендоса.
Он снова расположился на банке и долго целился в парочку, находившуюся во вражеском каноэ. Испанцы уже не отвечали огнем, словно они истратили все свои боеприпасы. Эхо выстрела долго гуляло в темных лесах, обрамлявших реку, заставив выскочить из воды нескольких кайманов. Мендоса обтер рукой вспотевший лоб.
— И все же, — сказал он, — я остаюсь одним из лучших аркебузиров среди флибустьеров и почти никогда не промахиваюсь, стреляя в человека.
— Значит, в этой лодке сидит сам дьявол!.. — воскликнул подавленный дон Баррехо.
— Да, кажется, именно там находится этот демон маркиз, — ответил баск изменившимся голосом. — Де Гюсак, дайте мне вашу аркебузу.
Минуту спустя прозвучал еще один выстрел, после которого трое авантюристов вместе с индейцем радостно закричали. Еще один испанец упал на дно лодки. Видимо, ему не суждено уже когда-нибудь подняться. Оставшийся в каноэ испанец застыл на носу, словно хотел бросить вызов стрелку. Его абсолютно черная одежда мрачно контрастировала в светлом потоке лунного дождя.