Последние гардемарины (Морской корпус)
Шрифт:
Яркое желтое пламя пожирало ящик за ящиком, тысячи патронов взлетали на воздух и пули свинцовым дождем шлепались об воду, точно шел град.
Желтый удушливый дым горящей серы поднимался к голубому небу, точно яхонтовый жгут по ясной бирюзе.
Бац! ба-бах! бах! бах. Т-та, та, та…
Так и жарило, точно из сотен пулеметов. Высоко взлетали стальные осколки, резко трещали ящики и лопался цинк.
Пламя все жарче, серный дым все гуще, все зеленей!
– Кадеты! – кричу я на миноносцы. – Вот Ваше
Веселые, бодрые с задором молодым и пылким, они смотрели на пожарище, а я в душе глубоко скорбел, что такие большие запасы бедных защитников Крыма тайный враг подверг уничтожению.
Всплески воды все приближались к миноносцам. С переднего ст. лейт. Помаскин в рупор закричал мне:
– Г-н Кап. 1-го ранга, как быть с кадетами? Осколки ложатся близко к бортам «Свирепого», не ранило бы кого?
– Спрячьте кадет под броневую палубу! – приказал я ему. – Но с великим трудом и неохотно ушли они вниз в жилую палубу.
Вахтенные же стойко остались на местах.
– Орлы! молодцы кадеты!
В самый разгар пожара, в самый жаркий момент разрывания более крупных снарядов от пристани корпуса отвалил большой желтый катер (бывшая Царская баржа) и под веслами направился к моим миноносцам.
– Вот он, ожидаемый Адмирал, священник и гости, – подумал я. – В какой красивой феерично-боевой обстановке будет отслужен молебен начала компании.
– На миноносцах! – закричал я. – Кадеты повахтенно на шканцы во фронт!
Мигом вылетели по трапам кадеты, все до одного и быстро построились на железной верхней палубе.
– Равняйсь! Смирно! – прокатилась команда на каждом миноносце.
Желтый катер несся бурей, взлетали и опускались белые весла в руках бравых гардемарин.
Я вышел к трапу, чтобы встретить рапортом Директора Корпуса.
Но на кормовом сиденье не было никого. Стоя на корме, Командир Гардемаринской роты кап. 1-го ранга Кольнер кричал мне:
– Адмирал приказал: сейчас же, немедленно свести всех кадет на берег в Инкерман.
– Есть! – ответил я. Желтый катер повернул обратно.
– Кадеты на все гребные суда! – скомандовал я.
И через пять минуть два моих катера и шестерка отвалили с офицерами и со мною от бортов всех трех миноносцев.
Пожар свирепел, снаряды рвались все чаще и стальной град несся нам вслед. Через 20 минуть, оставив катера на хранение часовым «Сухарной» балки, я привел кадет своих фронтом, через горы и представил роту Директору Корпуса.
Адмирал Ворожейкин поблагодарил меня лично, а потом и в приказе всех офицеров и кадет за полный порядок на миноносцах во время взрыва и за быстрый десант, свезенный в образцовом порядке.
Кадет отвели в сад «Голландию», чтобы выждать окончание пожара.
У берега стояла четверка; я вскочил в нее
– Пару смельчаков ко мне, доставить на миноносцы!
Синей волной двинулась ко мне вся рота – выбирай любого!
Я улыбнулся им радостно, как хорошим друзьям, знал, что пойдут за мною.
– Двоих довольно! – сказал я.
В шлюпку вошли и Брискорн и Помаскин:
– Разрешите, и мы с Вами! Отвалили, вышли на палубу.
Желтый дым уже низко стлался и полз по кустам в гору, как некий змей.
Изредка все еще шлепались осколки в загрязненное море, на котором плавали разбитые доски.
Мы обошли миноносцы, чтобы посмотреть нет ли пробоин и вдруг увидели в кубрике кадета-боцмана Бутакова.
– Вы как здесь? – спросил я его. – Почему Вы остались, когда я свез всю роту на берег?
– Господин Капитан 1-го ранга, – ответил мой юный боцман. – Вы передали мне в руки Андреевский флаг и приказали беречь и охранять его; я и считал себя не вправе отойти от него. Таков был ответ моего славного боцмана сына Адмирала Бутакова и правнука героя славной защиты Севастополя.
Я крепко пожал его руку. Спасибо, кадет Вутаков!
ДЕСАНТ
Бледным золотом окрасилось небо над Инкерманом, розовые волны побежали по голубизне и оранжевый поток широких лучей залил и голубое и розовое одним торжествующим цветом царственного светила.
Оно выкатилось за меловыми горами и залило море и горы утренним румянцем. Нежная прозрачная вуаль поднялась над водою и в этом тумане тихо отплыли навстречу солнцу гребные суда с вверенных мне миноносцев.
На катере со «Строгого» был я и ст. лейт. ф. Брискорн, со «Свирепого» – ст. лейт. Помаскин, с «Номерного» – лейтен. Куфтин. На всех трех шлюпках десант кадет моей роты с ротным флагом, ружьями и патронами. На миноносцах остались только вахтенные и дежурный офицер.
Быстро гребли в утреннем холодке шлюпки и мягко скользили по воде пролива. Проплыли высокие берега с Морским Корпусом. «Сухарную» с боевыми погребами, с Инкерманским маяком и в зеленых стенах высокого камыша вошли в Черную речку.
Пришвартовали шлюпки к сваям, оставили дневальных и вышли на песчаный берег. Построив ряды, под звуки горнов и барабанов двинул я роту свою в Инкерман.
Эхо белых скал отбрасывало барабан и горны. Но вот они смолкли, смолкли и горы, и вдруг подхватили лихую, бодрую песнь полков Добровольцев и прокатилась она над селеньем и над сонной черной рекой.
Звонко, задорно пели кадеты, не жалея молодых голосов, твердо и четко отбивали ноги по твердой дороге шоссе.
Гордо реял Андреевский флаг на плече кадета Добровольского, ярко горели медные горны на утреннем солнце.