Последние хозяева кремля. «За кремлевскими кулисами»
Шрифт:
Годами советских людей стремились убедить в том, что свою родину им следует любить и защищать прежде всего потому, что это советская земля, страна победившего социализма, диктатуры пролетариата, коммунистической партии, которая „ум, честь и совесть нашей эпохи”.
Хоть и далеко находится от центра Андропов, но он тут же улавливает новое направление. 13 июня 1943 года в „Комсомольской правде” можно было прочитать статью мало кому известного секретаря комсомола Карелии, озаглавленную — ,Любовь к родному краю”.
В ней Андропов подвергает критике тех, кто в предвоенные годы отвечал за идеологическую
Пройдет сорок лет, и о том же напомнит молодая поэтесса Ирина Ратушинская. „Что мне считать родиной? — спросит она. — Мы — поколение, родившееся в разгар советской власти и отданное на воспитание специалистам, уже советской властью дрессированными, должны были
зазубрить одно: Родина (с большой буквы) — это весь Советский Союз... Если оттяпаем еще кусочек от той же Финляндии, или Польши, или Японии — то и это будет наша Родина, та самая, которую надо любить до слез и жизнь отдать за которую. Ни у одного нормального человека такого ощущения родины быть, конечно, не может”.
В андроповской империи такие слова не приветствовались. Их автор был брошен в тюрьму.
Отсылая свою статью в „Комсомольскую правду”, Андропов не подозревает, какое она окажет влияние на его карьеру.
Жданов, почти всю войну проведший в Ленинграде, в середине 1944 года появился в Москве. Постепенно он начинает восстанавливать утраченные позиции.
Он обвиняет Маленкова в том, что тот, руководя партией, пренебрег идеологической работой. Это ему приносит успех у Сталина, которому как раз и нужно было найти какое-либо подходящее марксистское обоснование русскому патриотизму, сослужившему ему хорошую службу в годы войны. Жданов создает все объясняющую, но малоубедительную концепцию советского патриотизма, состоящего из двух взаимоисключающих частей: русского патриотизма и пролетарского интернационализма.
Статья Андропова вызвала гнев „теоретика”. Она шла вразрез с проповедуемой им новой теорией. Андропову припоминают и то, что он пренебрегал первым секретарем обкома Куприяновым, ставлен:-ником Жданова. Его снимают. Казалось, с мечтами о карьере надо расстаться навсегда.
Но откуда-то, и весьма своевременно, опять приходит помощь. Его назначают вторым секретарем петрозаводского горкома. Это не Бог весть что, но лучше, чем ничего.
К окончанию войны Мише Горбачеву уже шел четырнадцатый год. Он продолжает учиться в школе и работает на комбайне, который был настолько примитивен, что не имел даже кабины, и во время работ поздней осенью Горбачеву для тепла приходилось кутаться в солому. На полях тогда, в основном, работали такие же юнцы, как и он, и женщины, так как мужчин не хватало. Потери в войне были огромны. По стране опять пополз голод. А в это время в газетах публикуются сообщения о фантастических успехах тружеников колхозных полей и печатаются фотографии передовых хлеборобов, доярок, пастухов. А хлеба не достать, молока нет, мясо исчезло. В Москве и других больших городах это не чувствуется. В 47-м году Сталин приказал отменить карточки, и многие горожане верят, что все обстоит так, как пишут газеты.
Пройдет меньше десятилетия, и на XX съезде
)9... Началось людоедство. Мне доложили, что нашли голову и ступни человеческих ног под мостиком у Василькова, это городок под Киевом -Васильков. Труп пошел в пищу, значит. Много таких случаев. Кириченко - он был тогда секретарем Одесского обкома — приехал в какой-то колхоз. Ему сказали, чтобы он зашел там к какой-то колхознице. Потом он мне рассказывал это, говорит, ужасную картину я застал. Я видел, как, говорит, эта женщина, колхозница, на столе разрезала труп своего ребенка - не то мальчика, не то девочку, и она приговаривала — вот, говорит, Манечку, мы уже съели, а теперь Ванечку, говорит, вот, засолим, и это нам на какое-то время. Одним словом, эта женщина была помешана, она уже была ненормальная, она тронулась умом, и она, вот, зарежала своих детей, значит, и вот, как она говорит, что один труп они уже съели, а вот второй труп она готовит к засолке. Ужасная картина была”.
Горбачев был потрясен тем, что увидел через пять лет после войны. Осенью пятидесятого года его путь лежал в Москву. Из окна вагона ему открылась лежащая в руинах страна. Позднее он скажет, что не мог представить масштабы разрушений. В этом ему поверить можно.
Но в том же выступлении он обвинил Запад за то, что тот не пришел на помощь своему недавнему союзнику. И тут мы ему не поверим. Он не мог не знать того, что действительно произошло. Как рассказывал на американо-советской встрече в Юрмале под Ригой в сентябре 1986 года советник президента Рейгана Джон Матлок, помощь Советскому Союзу предлагалась дважды, и дважды Сталин отверг ее.
ОЧЕРЕДНАЯ ИНТРИГА
Если первые годы войны способствовали возвышению Маленкова, то в конце ее постоянно растет влияние Жданова. Он настраивает Сталина против своего соперника. В ход пускаются все средства: намеки, умолчания, искусно соединяется ложь с правдой. Тому, кто знакомится с тем, что происходит тогда в Кремле, кажется, что он перенесен на несколько столетий назад, ко дворцу венецианского дожа, где разыгрываются запутанные интриги с подложными письмами, ядом, высыпанным из перстня, отравленными платками, неожиданными убийствами.
В результате очередной из ждановских интриг Маленков, незадолго до того введенный в Политбюро, ссылается в Казахстан. Страна, жившая надеждой, что жертвы войны не напрасны, что наконец-то наступят перемены, погружается в мрачный период, получивший название „жда-новщины”. Никто не знает, какой бы была „маленковщина”, но то, что предстало под именем „ждановщины”, означало явный „возврат к довоенному сталинизму и во внутренней, и во внешней политике”, — пишет известный историк А. Авторханов.
Началась она с приглашения в Москву ряда ленинградских писателей. О том, что затевается нечто серьезное, они поняли, только когда по приезде в столицу от них потребовали никуда не отлучаться из гостиницы и не вступать ни в какие контакты со своими московскими знакомыми. Еще более насторожило, когда в зале ЦК за столом президиума вместе со Ждановым появился и Сталин.
Жданов начал с того, что обрушился на писателя Михаила Зощенко, поэтессу Анну Ахматову и напечатавшие их произведения ленинградские журналы „Звезда” и ,Ленинград”.