Последние каникулы, Шаровая молния
Шрифт:
Мелодия оборвалась на той ноте, после которой она продолжается про себя, поэтому, даже когда загремело танго, ребята не сразу вступили в круг.
– Пойдем, потанцуем!
– Я так не умею,- заупрямилась Оля, но отлепилась от стенки, положила руку Вадику на плечо,- Затолкают!.. Может быть, хватит?
– спросила она, когда Вадик вторично наступил ей на ногу.
Выходя из толпы, они столкнулись с Вовиком. Вытирая рукой пот, с открытым и веселым и даже каким-то неузнаваемым лицом, он стоял, придерживая за локоток свою партнершу. Вадик запомнил тоненькие светлые
– Ну, ты король!
– с восхищением сказал Вадик.
– Пара хороша!-отозвался Вовик.
Девушка улыбнулась, посмотрела мельком на Вадика, а потом повернулась к Вовику, и Вадик замер - он увидел на лице девушки непередаваемое выражение открытой счастливой покорности. Они ушли в круг танцующих, и Вадик оглянулся на Олю и понял: она увидела то же, что и он.
Ночью на берегу Вадик светил фонариком, а Оля стирала. Они почти не разговаривали друг с другом, молчали, а все равно было хорошо,
Ночь выдалась беспокойная - с "моря" задул сильный ветер, дрожали и звенели стекла в оконце; на раннем рассвете заревели моторами лодки гостей егеря, кто-то громко заговорил, засмеялся,
Снова засыпая, сквозь дремоту, сердясь, Вадик разглядел циферблат часов, не поверил, что уже четыре часа утра, и, без толку поворочавшись в теплей постели, вышел из медпункта. Весь лагерь был залит тяжелым серым туманом-дверь на кухню едва угадывалась; нечеткой тенью мелькнула фигура комиссара, вносившего дрова; а вода, приглаженная туманом, серая, холодно блестевшая, оказалась теплой. Уже после завтрака откуда-то из туманной дали, от других берегов вынырнули лодки с приглушенными моторами; негромко переговариваясь, как тайный десант, пригибаясь, сошли на берег гости дяди Саши, И опять стало тихо, покойно, дремотно. И Вадик вернулся в медпункт, лег. Но скоро в дверь постучался егерь.
– Доктор, там... это... гости мои тебя просят прийти. Извини...
– Все-таки не удержался?
– буркнул Вадик, чувствуя запах водки.
– Да я самую махонькую, за компанию, за удачу, а вон что вышло,- вздохнул егерь.
На веранде невыспавшаяся Надежда в несуразно ярком платье готовила завтрак. Непричесанные девчонки - единственные дети во всей деревне - зыркнули глазами на Вадика из угла, из-под овчин; вокруг них было уже намусорено - крошки печенья, конфетные фантики.
– Вот поэтому они есть и не хотят у тебя,- прорычал Вадик на ходу.- Кусочничают. Сладкие куски хватают. Всей деревней девок губите. Гляди, отомстится потом. Шоколад не еда, сколько раз повторять?- Надежда даже бровью не повела.
– Ладно, ладно!
– успокаивающе похлопал Вадика по спине егерь.- С этим мы потом разберемся.
В горнице, оклеенной веселыми светлыми обоями, крепко пахло водкой, сырой одеждой и застоявшимся дымом. А на кроватях, заваленных добротными темными костюмами, белыми крахмальными рубашками, сидело четверо бледных солидных мужчин, они обернулись навстречу вошедшим егерю и Вадику. Пятый лежал, повернувшись к Вадику спиной, на правом боку, но в его позе не было ничего вынужденного, грозного по смыслу, заметил Вадик, еще не отдавая себе отчета в том,
– Извините, коллега, что беспокоим вас,- сказал один из гостей - толстяк,- вставая с кровати.- Но без вашей помощи, кажется, не обойтись. Дядя Саша посоветовал к вам обратиться.
Вадик с изумлением узнал в нем институтского профессора Ильичева, физиолога. Оглядел еще раз мужчин и узнал высокого солидного академика Агеева, фармаколога, одетого сейчас в штормовку и похожего на пенсионера-рыбачка.
– Что это вы... так?
– знакомо наклонив голову, будто собираясь бодаться, спросил Ильичев.
– Учился у вас, Валерий Иванович,- сказал Вадик.- Здравствуйте!
Ильичев пожал ему руку.
– Очень рад, очень рад! Ну, вот, значит, товарищи, дипломированный специалист,- объявил он,- Уже легче. Давно закончили?
– Только что,- улыбаясь, ответил Вадик.- Чем могу быть полезен?
– Он покосился на лежавшего мужчину.- Болен кто-нибудь?
– Вообще-то нелепая картина - пять, нет, четыре профессора медицины, в том числе два академика- и ни одного клинициста! Все понимаем, а, что сделать, толком не знаем, и - ничего нет!
– Ильичев развел руками.- Ну, вот ваш пациент,- показал на лежащего мужчину,- делайте, что надо, мы только зрители и, если хотите, советчики... Пожалуйста! Пожалуйста, доктор!..
Вадик подошел к перевалившемуся теперь на живот длинному, мосластому мужчине. Когда он повернул голову, Вадик встретил суровый внимательный взгляд,
– Жалобы такие: боль в правом подреберье и тошнота - у меня хроническая желчнокаменная болезнь. Еще - пульсирующая боль в затылке - давление, наверное, поднялось. Но - сначала все-таки желчный пузырь заныл.- Мужчина толково рассказал всё и терпеливо перенес осмотр, не капризничал, не забегал вперед с предупреждениями: "Здесь больно" - спокойный был дядечка. Пока Вадик возился, он услышал за спиной шепоток:
– Может быть, все-таки послать за местным врачом или давай я в город съезжу?
– Без прав останешься. От тебя ж разит, как из бочки! Подождем, что мальчик скажет.
– Мне кажется,- вздохнув, сказал Вадик,- что главное - это приступ холецистита, а давление, оно поднялось, вероятно, вторично. У меня есть дибазол и атропин, в ампулах.
– Что и надо!
– отозвался Агеев, присаживаясь на соседнюю кровать.- Ручаюсь фармакопеей!
– Сколько там набухало?
– негромко спросил больной, указывая глазами на тонометр. Вадик почувствовал напряжение в его голосе.
– Какая разница?
– Он пожал плечами, и за его спиной все с облегчением засмеялись: "Так его, родимого! Много знать будешь!.." - Сейчас инъекции сделаю.
Когда он вышел на веранду, Надежда пригласила завтракать. Гости сели за стол, а Вадик, поставив на плитку стерилизатор, направился в горницу к больному.
– Нет!
– сказал Ильичев, ловя Вадика за рукав.- Садитесь с нами, так не годится...- усаживая упирающегося Вадика, он тараторил, как всегда на лекциях.- Мне интересно узнать, как вам здесь работается. Я ведь декан все-таки... Представьтесь нам.