Последние пассажиры
Шрифт:
Моряк посмотрел на оставленную им некоторое время назад метку на стене тоннеля. Вода так и не спадала. Там где метро было глубоко под землей, все было затоплено. И угораздило же первого императора построить город на таком плывучем грунте. Впрочем, тогда он про метро явно не думал.
Моряк посветил фонарем на схему. Он где-то в районе Обуховской станции. Собственно это сама станция и есть. И он тут уже был, конечно, если оставил метки. Платформа еще сухая. А вот пути уже давно под водой. Он тут был и не раз. А вот дальше… Надо дальше. Но вода…
За спиной послышался шорох. Моряк выхватил нож, точно такой, какой был у всех на станции Рыбацкое. С надписью «Моряк» на рукоятке, которую сделал Саныч.
Крыса… Это всего лишь шуршала в мусоре крыса, попавшая сейчас в луч фонаря. Моряк усмехнулся.
– Раньше, чем вы сожрете всех людей, люди начнут жрать вас, – пробормотал он. – Еще посмотрим, кто кого.
Ваффен не любил быть один. Он с тоской смотрел в потолок своего большого деревянного контейнера, одного из многих, которые притащили сюда они уже неизвестно когда с ближайшего склада. Он был здесь, на этой станции с первого дня. Они ехали в этом поезде. Он и родители. Родители умерли. Были в этом поезде еще люди. Много людей. Многие остались, мастеря убежище с угрюмым Санычем. Другие ушли сразу. Потом люди умирали и погибали. Чуть позже прибилась к ним одинокая и перепуганная Родька. Нынешним своим составом они жили уже года полтора, наверное. Ну, недавно Моряк появился. Вообще больше всего Ваффену грело душу то, что с ним Родька. Как-то теплее оттого, что с ними это чадо. Может и мужики еще не оскотинились окончательно именно из-за чувства ответственности перед этой сироткой. Но, черт возьми… Она-то растет. И это уже заметно. Взрослеет. Что же дальше-то будет? По-другому совсем будет. Нехорошо как-то будет.
Снаружи, на платформе, слышались медленные шаги и звук, будто что-то волокли. Ваффен вышел из своего жилища. Это была Родька. Она шла одетая в мешковатое и большое ей пальто и резиновые сапоги, угрюмо повесив голову. Даже как-то наигранно угрюмо. Она волокла своего огромного оранжевого зайца за уши и, тот покорно шуршал по полу станции пока, наконец, у него не оторвалось одно ухо. Она остановилась. Лениво повернулась и с презрением взглянула на плюшевого инвалида.
– Родька! У меня есть нитки и иголка! Я могу пришить! – торопливо заговорил Ваффен, словно стараясь как можно скорее стать ей полезным.
Она еще раз вздохнула. Кинула оторванное ухо рядом с кроликом и выдохнула:
– Шей…
Затем повернулась и побрела к своему, самому далекому ящику.
Жиган чертыхнулся
– Жиган? – Вышедший из-за угла полуобрушевшегося здания Клим с удивлением уставился на своего товарища. – А ты чего тут?
– А ты чего? – вопросом на вопрос ответил Жиган.
– Да я это… – он нервно поправил вещмешок у себя за спиной. Шарахался в окрестностях.
– Ну, так и я. А чего ты днем шарахаешься? Взбучку от Саныча захотел?
– А сам-то чего?
– Да я это… Людей каких-то увидал издалека. Проследить хотел. Но упустил.
– Аааа… Ну пошли домой. Обед скоро.
– Айда. – Жиган кивнул, – Чего там тащишь?
– Да так… – Клим многозначительно пожал плечами. – Что на обед-то сегодня?
– Да те же консервы. Забыл что ли?
– Да я так… Думал может новое что-то…
– Откуда. В рейд никто пока еще не ходил. А вот может ты, что-то тащишь? – Жиган снова вернулся к содержимому вещмешка Клима.
– Да барахло там, – нервно поморщился Клим.
– Что за барахло?
– Да… Ну это. Из аптеки. Может для желудка там, своего что найду.
– Ага. Просроченное. Да выгребли все аптеки сразу. Чего ты там найти мог? Пыль?
– Отвянь, а. Вот пристал.
Они уже подходили к своей станции, когда с крыши ее донесся какой-то звук и вопли. Похоже орал Шум.
– Что там такое? – Жиган насторожился. – А ну побежали, что за палево там.
Клим присел, схватившись за живот.
– Давай без меня… – прокряхтел он. – У меня опять приступ.
– Черт. Ладно. – Жиган махнул рукой и побежал к лестнице.
4.
– Гулять любите?! – Саныч по обыкновению шваркнул кулаком по столу. – Это что за херня?! Я что говорил по поводу дневных шатаний?!
– Да, что ты Саныч, – хныкнул Шум держащий у разбитого носа влажный платок. – Ты спроси, какая падла мне шнурки завязала! А если бы я с крыши навернулся мля! Ваффен, ты сучонок чухонский это сделал?
Они снова собрались в вагоне, служившем им столовой. Такой нынче выдался обед. Эмоциональный и конфликтный. Родька больше не разглядывала людей. Она сидела тихо в стороне и, молча смотрела в свою миску, боясь хоть чем-то выдать свою проделку.
– Пошел ты нахер! – истерично воскликнул эстонец в ответ Шуму.
– Я тебя на ремни порежу, Ваффен!
– Угомонитесь! – заорал Саныч. – Кто это сделал на самом деле?! У кого мозги набекрень и такие шутки шутит, а?!
– А нехрен спать на вахте, – послышался голос Моряка.
Все взглянули в его сторону. Его бороду, не таясь, пересекала злая ухмылка.
– Кто бы не сделал, был прав. – Добавил Моряк.
– Так это ты?! – зашипел скинхед. – Я тебя урою чурка!
– Я над спящими часовыми не так стебусь. – Спокойно проговорил военный. – Если бы это был я…
И моряк вдруг вскочил со стула и, схватив Шума сзади за голову, приставил к его глотке нож.
– Я бы сделал глубокий надрез от уха до уха! И вытащил бы оттуда твой поганый язык!
– Сделай это сейчас, – Хмыкнул Ваффен.
Саныч медленно поднялся во весь рост. В его руке лязгнул кусок арматуры.
– Ну-ка отпусти его, тельник. Я кому сказал. – Угрожающе произнес машинист электропоезда.